Перегрузка
Шрифт:
Трюк Притчетта вызвал гул одобрения у зрителей. Один или двое зааплодировали.
Ним ответил тихо:
— Да, конечно же, это меня тревожит. Но я смотрю на это как на необходимость, как на компромисс, как на обмен. Кроме того, в соотношении с общей территорией вокруг Тунипа…
— Достаточно, мистер Голдман. От вас не требуется произнесение речи. Запись покажет, что вашим ответом было “да”. — Притчетт сделал короткую паузу, затем снова бросился в атаку. — Можно ли предположить, что ваша поездка в штат Колорадо в прошлое воскресенье была совершена потому, что вас мучили угрызения совести,
Оскар О'Брайен вскочил:
— Протестую!
Притчетт повернулся к нему:
— На каких основаниях?
Не обращая внимания на Притчетта, О'Брайен обратился к скамье членов комиссии:
— Вопрос искажает слова свидетеля. Он предполагает такой психологический настрой, который не позволено иметь свидетелю.
Председательствующий член комиссии вежливо объявил:
— Возражение отклоняется. Покраснев, О'Брайен опустился.
— Нет, — сказал Ним, обращаясь к Притчетту, — причина, которую вы сформулировали, не соответствует цели моей поездки. Я поехал, так как хотел заранее проверить перед слушанием дела некоторые технические аспекты угольной электростанции.
Даже самому Ниму этот ответ показался неубедительным.
Притчетт заметил:
— Я уверен, найдутся и те немногие, которые вам поверят. По тону его было ясно, что он к ним не относится. Притчетт продолжал задавать вопросы, но они были несущественны.
Клуб “Секвойя” благодаря меткому использованию контрастных фотографий одержал неоспоримую победу, и Ним винил себя. Наконец секретарь клуба вернулся на свое место. Председательствующий член комиссии посмотрел на листок бумаги, лежащий перед ним:
— Хочет ли организация “Энергия и свет для народа” задать вопросы свидетелю?
— Разумеется, да, — выпалил Бердсон. Член комиссии кивнул. Бердсон неуклюже поднялся на ноги. Великан не тратил времени на вступление. Он спросил:
— Как вы туда попали? Ним выглядел озадаченным:
— Если вы имеете в виду, кого я представляю… Бердсон резко перебил его:
— Мы все знаем, кого вы представляете — богатый и жадный конгломерат, который эксплуатирует людей.
Лидер “Энергии и света” хлопнул пухлой рукой по спинке свидетельского кресла и повысил голос:
— Я имею в виду точно то, что сказал. Как вы туда попали?
— Хорошо. Я приехал на такси.
— Вы приехали на такси? Такой большой, важный руководитель? Вы хотите сказать, что не использовали ваш личный вертолет?
Ним слегка улыбнулся; было уже очевидно, что это будет за допрос.
Он ответил:
— У меня нет личного вертолета. И во всяком случае, я не пользовался им сегодня.
— Но вы используете его иногда, не так ли?
— В определенных особых случаях… Бердсон отрезал:
— Не важно! Вы пользуетесь иногда вертолетом — да или нет?
— Да.
— Вертолет, за который заплачено тяжело заработанными деньгами потребителей газа и электроэнергии, их месячными счетами?
— Нет, за него не платят в коммунальных счетах. По крайней мере прямо.
— Но потребители, платят косвенно, не так ли?
— То же самое вы можете сказать о любом предмете рабочего оборудования.
Бердсон снова хлопнул рукой:
— Мы не говорим о другом оборудовании. Я спрашиваю о вертолете.
— У нашей компании есть несколько вертолетов, которые…
— Несколько! Вы хотите сказать, что у вас есть выбор — как между “линкольном” и “кадиллаком”? Ним ответил нетерпеливо:
— Они в основном предназначены для оперативного использования.
— Но это вас не останавливает, если вы лично нуждаетесь в вертолете или думаете, что нуждаетесь, правильно? — Не давая времени для ответа, Бердсон полез в карман и представил газетный лист на всеобщее рассмотрение. — Вы помните это? — Это была статья Нэнси Молино в “Калифорния экзэмннер”, опубликованная вскоре после визита прессы в лагерь Дэвил-Гейта. Ним ответил решительно:
— Я помню ее.
Бердсон прочитал вслух название газеты и статьи и дату, которые стенографист записал, затем повернулся к Ниму.
— Здесь говорится: “Мистер Голдман.., слишком важная персона, чтобы ездить на автобусе, хотя он и был специально заказан “Голден стейт пауэр энд лайт” и отправлялся по тому же маршруту на следующий день и в нем было немало свободных мест”.
Бердсон свирепо взглянул на Нима.
— Все это правда?
— Там были особые обстоятельства.
— Это не важно. Я спрашиваю: это правда? Ним знал, что Нэнси Молино наблюдает за ним из-за стола для прессы; мягкая улыбка блуждала на ее лице. Он сказал:
— Это был предварительный репортаж, но более или менее — это правда.
Бердсон обратился к скамье:
— Не проинструктирует ли господин председатель свидетеля по поводу того, когда он должен просто отвечать “да” или “нет”?
Член комиссии сказал:
— Если бы вы так сделали, мистер Голдман, мы бы сэкономили массу времени.
Помрачнев, Ним ответил:
— Да.
— Здесь нужно приложить усилия, — сказал Бердсон, — как при вырывании зубов. — С такой же легкостью, с какой хамелеон меняет окраску, он сменил тон суровый на приветливый. — Наконец у нас есть подтверждение свидетеля о том, что содержание этого смелого репортажа соответствует истине. Господин председатель, мне бы хотелось, чтобы статья была приложена к делу, так как она демонстрирует роскошь, с которой официальные лица, подобные Голдману, привыкли жить за счет бедных потребителей. В ней также показано, что дорогостоящие бессмыслицы вроде проекта “Тунипа”, направлены на поддержание этой роскоши, так же как и грабительские прибыли, вымогаемые у ничего не подозревающего народа. О'Брайен вскочил на ноги и запротестовал:
— Я возражаю против включения статьи в дело, поскольку она не связана с рассматриваемым вопросом; я возражаю также против последних замечаний, которые не подтверждаются ни уликами, ни показаниями.
Член комиссии быстро посовещался с административным судьей, затем объявил:
— Ваше возражение будет записано, мистер О'Брайен. Документ — газетная статья — будет представлен как вещественное доказательство.
— Благодарю вас, сэр, — сказал Бердсон. И снова сфокусировал свое внимание на Ниме. — У вас лично есть акции в “Голден стейт пауэр энд лайт”?