Переиграть войну! Пенталогия
Шрифт:
На лице комиссара явственно проступило изумление. Он откашлялся и спросил:
– А с чего такая щедрость, товарищ старший лейтенант?
Я ответил в том смысле, что им сейчас все эти вещи нужнее.
– Да, и последнее… Вы как к фронту идти собирались?
– Я думаю, что у Минска перейдем на ту сторону.
– Пожалуй, я вас огорчу. Фронт сейчас у Орши и Витебска. Но, судя по всему, наши там прочно встали… – подсластил я горькую пилюлю.
– Да что вы говорите, старший лейтенант!
– Я бы посоветовал вам не коверкать мое звание, которое, между прочим, равно вашему… И дослушать меня до конца! – оборвал я комиссара. – Давайте сюда карту – покажу, куда и как вам лучше идти.
Определенно, мне
Я нарисовал на карте известные мне места дислокации немецких частей и маршрут, обходящий Радошковичи и Рогово с севера.
– Вот от этого шоссе держитесь подальше, мы несколько дней назад взорвали на нем мосты… – не преминул похвастаться я, – и теперь здесь полно вражеских войск.
– Мосты взорвали? – Комиссар с уважением посмотрел на меня.
– Ага. И на шоссе, и в окрестностях…
– Вы москвич? – внезапно спросил Санин.
– Да, а что?
– Ничего, просто говор у вас характерный. Вы где живете?
– А это сейчас важно?
– Нет, конечно… Я просто сам с Остоженки.
– Ну, а я – с Триумфальной.
– Почти соседи… – со вздохом сказал комиссар.
– Ну вы скажете тоже – «соседи»?! – «искренне» удивился я. «Неужто на такой фигне меня поймать хочет?» – Почитай, другой конец Москвы!
– Да для меня сейчас даже человек из Мытищ или Люберец будет как парень с соседнего двора…
– Понимаю…
В моем наушнике раздался голос Тотена:
– Тоха, мы подходим. Я еще пару винтовок немецких захватил.
Вместо ответа я приглашающе помахал рукой, повернувшись в сторону леса. Спустя несколько мгновений изза деревьев показались Зельц и Сомов, нагруженные оружием и припасами.
– Вот все – чем можем.
– А может, вы с нами пойдете? – спросил вдруг комиссар.
– Нет, у нас своя работа – партизанскую борьбу в тылу врага вести.
– Постойте… Какую борьбу?
– Партизанскую, как в восемьсот двенадцатом году. Двадцать девятого числа Совнарком и ЦК выпустили директиву советским и партийным организациям. Я думаю, что вам, как командиру и политработнику, следует знать… – Тут я заметил, что ефрейтор, который так храбро остался на открытой местности вместе с комиссаром, очень внимательно прислушивается к тому, что я говорю, поэтому, прервавшись, я поинтересовался у Санина: – А ничего, что ефрейтор слушает?
– Томилину можно. Он – коммунист!
– Тогда ладно… – согласился я. – В общем, в пятом пункте этой директивы призывают к организации в тылу у врага партизанских отрядов и диверсионных групп с целью действий на коммуникациях противника и уничтожения его личного состава и материальных средств. Правда, как мне кажется, на райкомы и обкомы надежда маленькая – отряды, конечно, организуют, но вот как они воевать будут… Вы, кстати, из каких войск?
– Ято? Из пехоты, а какое это имеет сейчас значение?
– Ну, может, вы решите отряд организовать? Или примкнете к какомунибудь отряду…
– Нет, товарищ старший лейтенант госбезопасности, мы к фронту пойдем. Там обстрелянные люди сейчас нужнее.
Мои бойцы уже подошли, но не решались прервать нашу беседу. Санин окинул взглядом принесенные богатства, а затем помахал рукой своим, прятавшимся в кустах. Из зарослей выбрались четверо сильно обтрепанных бойцов.
– Так, товарищ батальонный комиссар, вот вам ручной пулемет с четырьмя полными дисками, две немецкие винтовки с бэка. Еды немного. Ну а маршрут я вам нарисовал и описал. И еще пара советов – опасайтесь дорог… Шоссе вообще лучше вам переходить ночью и через водопропускные трубы… Немцы уже организовали в этих местах вспомогательную полицию из всякого сброда: уголовников, антисоветчиков, много среди них и прибалтов, предатели тоже попадаются… Так что, заслышав русскую речь, не спешите навстречу. Для
Повернувшись к самолету, я крикнул:
– Иван! Хорош возиться, пора идти!
* * *
«Командиру 704го охранного батальона майору Странске.
Доношу до вашего сведения, что вчера вечером, 19 июля 1941 года, во время патрулирования дорог моя патрульная группа в составе 4го отделения вступила в боевой контакт с группой неизвестных, совершавших диверсию на мосту возле населенного пункта Удранка. Несмотря на то что мост располагается на шоссе РадошковичиШипки, постоянный пост охраны на нем не размещен, а охрана осуществляется моторизованными патрулями, поскольку сам мост расположен вблизи от Радошковичей (3,5 км).
Около 20:00 наша патрульная группа, передвигавшаяся на мотоцикле и автомобиле с севера к Радошковичам, на подъезде к мосту заметила группу неизвестных, осуществлявших поджог моста. При попытке помешать производству диверсии по нам из близлежащего леса был открыт сильный огонь из винтовок и пулемета. В результате воздействия противника ранения получили стрелок Айзенбаум и гефрайтер Келер. Автомобиль группы получил незначительные повреждения (прострелена одна покрышка, пулевые повреждения деталей кузова). Огнем и маневром противник был отогнан от моста и, понеся значительные потери, отошел в лесной массив к востоку от шоссе. Ввиду незначительности сил патруля организовать преследование я не смог. Диверсантам удалось также поджечь мост. В силу того, что средства борьбы с огнем у патруля отсутствовали, то потушить пожар нам не удалось. В результате пожара сильно поврежден мостовой настил и незначительно опорные конструкции.
Большая часть диверсантов была одета в форму войск противника, однако среди них были и люди, одетые в гражданскую одежду.
Фельдфебель Мойзер, командир отдельной патрульной группы.
20.07.1941».
ГЛАВА 61
Взгляд со стороны. Фермер.
«Вот уже и неделя прошла с того момента, как мы здесь воюем. И неплохо воюем, надо признать…» – думал Саша, сидя на заднем сиденье «Круппа». Вот и сейчас Люк принес в клювике информацию о полевом складе ГСМ, весьма удачно расположенном в пятнадцати километрах к югозападу от базы. Въедливый десантник не только установил, где этот склад находится, но и «сползал» к нему, и «срисовал» систему охраны. Конечно, нападать на объект, охраняемый ротой, наличными силами было бы глупо, но на коротком совещании было найдено решение.
Ни один профессиональный военный не любит использовать «самопал», но за неимением гербовой, как известно, пишут на простой. Устройство, за полчаса сварганенное самими Фермером и Бродягой, что называется, на коленке, позволяло шарахнуть метров на сто пятью обычными «лимонками». И вот сейчас они ехали маленькой колонной, чтобы провести последнюю, как надеялся Саша, диверсию в этом районе.
«Что интересно, – продолжал размышлять Куропаткин, – как поразному мои ребята включились в процесс. Тоха ладно, с ним все понятно, он – шебутной, как говорится, по жизни… Но кто бы подумал, что тихий, интеллигентный Тотен, находившийся всегда как бы в тени своих более активных и шумных друзей, окажется тем самым „стойким оловянным солдатиком“, которых так любят командиры? Вон, даже ранение не убавило энтузиазма Алика! Казачина держится пока неплохо, но, кажется, немного удручен своим зачислением в старшины. Надо будет хозработы на когонибудь из окруженцев переложить, а Ваню по профилю использовать… А вот с Доком не все ясно: во время боя у тайника держался он хорошо. И стрелял метко, но всетаки он представитель очень мирной профессии… Так что хочешь не хочешь, а по возвращении надо будет с ребятами со всеми поговорить».