Переиграть войну! Пенталогия
Шрифт:
После чего Алик пролез по фюзеляжу к кабине штурманабомбардира. Носовой обтекатель был смят ударом об землю, а верхний люк был открыт. «Похоже, что штурман выпрыгнул», – подумал Алик. Заглянув внутрь, он увидел, что кабина до половины заполнена водой, да так, что разобрать, что там с носовой турелью, было невозможно. «Интересно, а бомбы они сбросить успели? Ладно! Пулеметы и бензин стоят того, чтобы вызвать ребят с грузовиком».
* * *
Мы еще немного поболтали с Трошиным, когда из палатки донесся голос Алика, сильно искаженный динамиком рации:
– Тотен вызывает базу. Тотен вызывает базу.
Метнувшись в палатку, я схватил гарнитуру:
– Арт в канале.
– Арт, у нас интересная находка. Бомбардировщик, средний. Похоже, конфеты на месте, есть даже огненная вода, ну и пилы с воздушным приводом на месте.
– Здорово. Давай наводку.
– Девяносто дваноль восемь, юговосток. У лужи. Мы на стреме. Встретим.
– Понял тебя! – Я торопливо записал координаты. – Чтонибудь еще?
– Прилетайте на «молнии» – конфет много, и инструмент захватите.
– Овер.
– Роджер. Овер.
Сменив частоту, я связался с командиром и вкратце обрисовал ему ситуацию. Получив добро на вывоз всего ценного с самолета, я кликнул бойцов, и, оставив в лагере троих часовых, мы принялись освобождать грузовик от всего лишнего. Закидав в кузов все канистры, что у нас были, мы впятером выехали на встречу с Аликом. Хорошо, что Казачина оказался в этот момент на базе – ковыряться самостоятельно с такими вещами, как настоящие авиабомбы, мне не очень хотелось.
Казалось бы, семь километров – невеликое расстояние, но на дорогу мы потратили около часа. Пришлось объезжать несколько деревень и пробираться по лесам, да и в чистом поле не особенно разгонишься. Так что с Аликом мы встретились только около четырех часов вечера. Примерно с километра он начал наводить нас по рации, так что на место мы вышли достаточно точно.
Увидев самолет, я понял, что передо мной СБ. Слишком много я в свое время прочитал книг по истории войны, чтобы перепутать. Но вот назвать модификацию или вспомнить какиенибудь тонкости я не смог – не специалист и не фанат. Помнил я только, что взлетный вес у этого бомбардировщика гдето в районе восьми тонн и скорость была порядка четырехсот километров в час, отчего и считался он в конце тридцатых машиной скоростной. «Странно, в мемуарах жаловались, что СБ легко загорались, а этот, вон, даже с горящим мотором сел – и ничего. Хотя, возможно, помогло то, что упал он на заболоченную пойму реки». Консоли обоих крыльев были обломаны. Попросив бойцов подсадить меня, я забрался на центроплан, где и обнаружил лючки бензобака. Немного повозившись, мне удалось открыть крышку, и в нос ударил резкий запах бензина. Я просунул в бак заборный шланг ручного насоса, правда, пришлось заранее надеть удлинитель, поскольку имевшийся у нас немецкий насос был предназначен для бочек. Несколько движений рукоятью, и из выходного шланга в подставленную канистру потек бензин. «Повезло, что при ударе бак не пробило! А то бы сгорел самолет на фиг», – подумал я. Остановившись, я начал отдавать команды.
– Сомов, залезай сюда! Качай. Вы трое отнесете канистры, как заполнятся, к грузовику и мотоциклу и перелейте топливо в баки. Трошин!
– Да?
– Ты с пулеметом заляг на берегу, через час тебя сменим. Тотен, ты – в карауле за старшего! Ваня, – позвал я Казачину, – бери инструмент и залезай сюда – будем турели с боезапасом снимать. Заодно прикинем, как в бомбоотсек залезть.
После получения приказаний народ зашевелился, и работа пошла значительно веселее. Пятнадцать минут возни с гаечными ключами – и вот мы уже спускаем на веревках верхнюю турель вместе с пулеметом. Конечно, можно было снять только пулемет, благо он на шкворне крепится, но ведь турель можно на грузовик поставить или на «ублюдка»! Позвав наверх Дымова
Иван залезает внутрь и, скрючившись, пытается отворачивать болты, которыми носовая турель крепится к самолету.
– Вань, пулеметы вначале сними.
Он возится под водой и в конце концов вытаскивает один пулемет. Глядя на погнутый ствол, я морщусь. Нехило его носом приложило, хорошо, что штурман выпрыгнул…
Пока он возился внизу, я позвал пару бойцов, чтобы они помогли мне вытащить тела пилота и стрелка. Затем мы отнесли погибших на берег и, выкопав неглубокую могилу, похоронили. В песчаную почву под двумя соснами воткнули кусок дюраля с красной звездой, вырубленный топором из обшивки. Внутри звезды ножом я нацарапал фамилии и звания летчиков.
Потом мне пришлось лезть в штурманскую кабину, сменять Казачину… Тесно, мокро и грязно. Я машинально постучал гаечным ключом по остеклению… «Черт, это же оргстекло!»
– Ваня, скажи, чтобы топор принесли, будем фонарь рубить.
– Зачем?
– Он из оргстекла. Нам пригодится, да и кабину обдирать так проще будет.
Так, совместными усилиями через час мы сняли с самолета все четыре ШКАСа с турелями, два из них, правда, годны были только на запчасти, примерно тысячу патронов и слили около ста пятидесяти литров бензина. В кузов «Опеля» также отправились несколько листов дюраля и мешок, набитый оргстеклом. Его я предложил взять, вспомнив о популярности этого материала у советских туристов как средства розжига костров в сырую погоду, да и для оборудования землянок к зиме тоже пригодится. В крайнем случае, на рукоятки ножей пустим. Но к главному – бомбам – мы так и не подобрались. Нет, кнопку сброса и рычаг открытия бомболюка я нашел, но самолет лежал на брюхе, и створки люка открыться не могли.
– Слушай, Арт, а может, мы его грузовиком на берег вытащим? – предложил Зельц.
– Вытащим, и что дальше? Он же все равно на брюхе лежать будет. Хотя…
Подобрав с земли топор, я подошел к самолету. Взмах – и топор пробивает тонкую дюралевую обшивку. Еще один удар – и я, отгибая кусок дюраля, заглядываю в бомбоотсек. Вот они! Шесть крупных бомб, вертикально стоящих в передней части отсека. Если мне память не изменяет, то это – «сотки», то есть фугасные авиабомбы весом в центнер. Более крупные калибры на СБ подвешивали горизонтально или на внешних замках. В каждом «поросеночке» – не меньше чем по тридцать килограммов взрывчатки, а то и по пятьдесят. Ура, товарищи!
Ко мне подошел Трошин, минут пятнадцать как сменившийся с поста:
– Ну что, есть?
– Ага. Только вот как их достать?
– А что тут думатьто? Бревном подпираем крыло вот здесь, где оно в фюзеляж переходит. Заваливаем весь самолет на правую сторону, выламываем створки люка и по одной достаем бомбы.
– Тут же заболоченная почва, бревно сразу в нее уйдет.
– А мы бревна подложим и настил какойнибудь сообразим.
– Умный ты, Слава, аж жуть! Но, к сожалению, в армии инициатива наказуема, так что давай, командуй. А мы, обезьянки, посмотрим.
– А обезьяны тут при чем? – не понял Трошин.
– Это присловье такое. Короче – выполняйте вашу задумку, боец Трошин, а партия вас не забудет!
Вячеслав хмыкнул и отправился отдавать приказания. Я же вылез на берег и, устроившись под сосной, решил немного передохнуть.
«Так, проблему с взрывчаткой мы, считай, решили… Пулеметов у нас – даже больше, чем надо. Еще пару дней на изготовление всяких взрывных девайсов – и можно в путь отправляться», – размышлял я, наблюдая за суетой возле самолета.