Перекрестки сумерек (др. изд.)
Шрифт:
Эгвейн сдержала нетерпение; Совет явно еще не заседал. Он собирался, но несколько Восседающих прошли мимо нее в большой шатер не торопясь. Салита заколебалась, словно хотела что-то сказать, но лишь чуть согнула колени, накидывая на плечи шаль, окаймленную желтой бахромой, и проскальзывая внутрь. Острый носик Квамезы нацелился на Эгвейн, пока она делала реверанс, затем переместился в сторону Анайи и остальных, и тоненькая Серая быстро обвела всех взглядом. Она была невысокой, но старалась казаться выше. Берана, лицо — маска высокомерия, большие карие глаза холодны как лед, остановилась, приседая в реверансе перед Эгвейн и бросая хмурый взгляд на Акаррин. После долгой паузы, возможно осознав, что Акаррин ее даже не замечает, она разгладила расшитые серебром белые юбки, которые в этом не нуждались, поправила шаль так, что белая бахрома свисала свободно, и проскользнула в дверной проем, словно именно туда и направлялась с самого начала. Все трое были
Когда Эгвейн уже начала подумывать, не взорвется ли ее голова от разочарования, если уж не от головной боли, неожиданно появилась Шириам, подхватив плащ и юбки, она перебегала через грязь посреди улицы.
— Я очень извиняюсь, Мать, — сказала она, задыхаясь, торопливо направляя Силу, дабы счистить с себя грязь. Та осыпалась на дощатый тротуар сухой пылью, когда она потрясла юбками. — Я… я услышала, что Совет заседает, и поняла, что вы станете искать меня, так что я явилась так быстро, как только смогла. Я прошу простить меня.
Значит, Суан все еще ищет ее.
— Теперь ты здесь, — спокойно произнесла Эгвейн. Женщина действительно была огорчена, раз решила принести извинения в присутствии Анайи и прочих, а уж тем более Акаррин и ее спутниц. Даже люди сведущие принимают тебя за то, чем ты кажешься, и не следует видеть Хранительницу извиняющейся или ломающей руки. Наверняка Шириам и сама это понимает. — Ступай и объяви о моем появлении.
Глубоко вдохнув, Шириам откинула капюшон плаща, оправила узкий голубой палантин и вошла в шатер. Ее голос звонко возглашал ритуальные фразы: «Она идет, она идет…»
Эгвейн едва дождалась, пока она закончит фразой «Пламя Тар Валона, Престол Амерлин», а затем прошла через кольцо жаровен и светильников, окаймлявших стены шатра. Стоячие светильники давали яркий свет, а жаровни, источавшие сегодня аромат лаванды, согревали помещение.
Убранство палатки следовало древним правилам, лишь слегка измененным в связи с тем, что они восседали не в Белой Башне, в большом круглом зале, названном Залом Башни. В дальнем конце на прямоугольном постаменте, накрытом покрывалом с полосами семи цветов Айя, стояла простая отполированная скамья. Во всем лагере только тут да на палантине на шее Эгвейн была представлена Красная Айя. Иные из Голубых требовали убрать этот цвет, раз уж Элайда перекрасила свой трон, называемый Престол Амерлин, и велела выткать палантин без голубого цвета, однако Эгвейн настояла на своем. Раз уж ей приходится представлять все Айя и ни одну из них, то она и будет от всехАйя. Полом служили ковры ярких цветов. От входа расходилось два ряда скамей, по три в каждом, установленных на постаменты, накрытые покрывалами в цвет Айя. Шести из Айя. По традиции двое старейших Восседающих могли занять места для своих Айя близ Престола Амерлин, так что они были отведены для Желтых и Голубых. Для остальных все зависело от того, кто придет первым и где пожелает сесть, первый из прибывших всегда выбирал место для своей Айя.
Сейчас в зале было лишь девять Восседающих, слишком мало, чтобы начать Совет, однако странность рассадки сразу поразила Эгвейн. Неудивительно, что Романда уже была на месте, между ней и Салитой была пустая скамья, а Лилейн и Морайя заняли крайние скамьи Голубых. Романда, волосы стянуты в тугой седой пучок на затылке, была старейшей Восседающей и почти всегда первой появлялась на своем месте, когда собирался Совет. Лилейн, вторая по старшинству, несмотря на то что ее волосы были темными и блестящими, не позволяла никому противоречить себе даже в мелочах. Мужчины, передвигавшие постаменты — они складывались вдоль стен, пока не созывался Совет, — должно быть, только что удалились через черный ход, поскольку Квамеза, уже сидевшая на скамье, была единственной из Серых, а Берана, лишь поднимавшаяся к своей, единственной из Белых. Но Майлинд, круглолицая уроженка Кандора с орлиными глазами, и единственная Зеленая, явно вошедшая раньше них, как ни странно, выбрала для Зеленых место близ выхода из шатра. Обычно считалось, что чем ближе к Престолу Амерлин, тем лучше. А прямо напротив нее, перед постаментом, покрытом коричневым, стояла Эскаральда, приглушенно споря с Такимой. Почти столь же низенькая, как и Нисао, Такима была тихой, похожей на птицу женщиной, но она могла быть сильной, если хотела. Уперев в бедра кулаки, она напоминала разгневанного воробья, распушившего перья, чтобы казаться больше. По тому как она кидала мрачные взгляды на Берану, ее огорчала именно рассадка. Конечно, для этого заседания было поздно что-либо менять, но все равно Эскаральда нависала над Такимой, словно ожидала необходимости сразиться за свой выбор. Эгвейн поразило, как это удалось Эскаральде. Она именно нависала, хотя была на несколько дюймов ниже, чем Нисао. Здесь проявлялась чистая сила воли. Эскаральда
Несмотря на все разговоры Суан о том, что Восседающие хотят предупреждения, появление Эгвейн не вызвало особого волнения. По каким бы причинам Майлинд и прочие ни призвали Совет выслушать отчет Акаррин, они не сочли дело столь тонким, чтобы сохранить его только для ушей Восседающих, так что небольшие группы из четырех-пяти Айз Седай стояли позади скамей с Восседающими их Айя. Они сделали реверансы, когда Эгвейн прошествовала к своему сиденью. Сами Восседающие лишь смотрели на нее или слегка наклоняли головы. Лилейн холодно взглянула на нее, а затем вновь нахмурилась на Морайю, тихую женщину ничем не примечательной внешности, в простом платье синей шерсти. Она была настолько непримечательна, что отсутствие на ее лице печати возраста можно было и не заметить при первом взгляде. Она сидела, глядя прямо перед собой, углубясь в собственные думы. Романда была одной из тех, кто слегка склонил голову. В Совете Амерлин оставалась Амерлин, но это значило чуть меньше, чем снаружи. Внутри Восседающие ощущали свою силу. В некотором роде в Совете Амерлин могла быть названа первой среди равных. Возможно, несколько большей, но не намного. Суан говаривала, что столько же Амерлин потерпело неудачу из-за того, что считало Восседающих равными себе, сколько и из-за того, что верило в большую разницу между ними, чем существовала на самом деле. То было похоже на бег по верху узкой стены, с обеих сторон которой — свирепые псы. Сохраняешь равновесие и смотришь под ноги, не думая про собак. Но всегда осознаешь их присутствие.
Расстегнув плащ, вступая на полосчатый постамент, Эгвейн сложила его на скамье, прежде чем сесть. Скамьи были жесткими, и некоторые Восседающие приносили с собой подушечки, когда предполагали, что заседание будет длительным. Эгвейн предпочитала этого не делать. Запрет на выступления редко удерживал одну-двух женщин от пространных комментариев, и в этих случаях жесткое сиденье помогало не уснуть. А вот Шириам, которая заняла место Хранительницы Летописей, встав слева от Эгвейн, не оставалось ничего другого как ждать. Возможно, ей стоило принести подушку.
Понемногу начали заполняться остальные скамейки. Аледрин и Саройя присоединились к Беране. Аледрин была достаточно полной, чтобы две другие казались стройными. Конечно, вертикальные полосы орнамента из завитков на юбке Саройи все равно создавали это впечатление, тогда как широкие белые рукава и белоснежные вставки на платье Аледрин создавали противоположный эффект. Каждый пытался разведать, что знают о развитии событий остальные, это было очевидно по тому, как они кивали головами друг на друга и кидали быстрые взгляды на Голубых, Коричневых и Зеленых. Варилин, рыжеволосая женщина, похожая на аиста, более высокая, чем большинство мужчин, также заняла свое место рядом с Квамезой. Постоянно поправляя шаль, Варилин переводила взгляд с Морайи на Эскаральду и Майлинд, а затем обратно. Магла, плотно закутав широкие плечи в шаль с желтой бахромой, и Фэйзелле, доманийка с квадратным лицом, одетая в шелка с плотной зеленой вышивкой, вступали в шатер, игнорируя друг друга, хотя их юбки соприкасались. Магла твердо состояла в лагере Романды, а Фэйзелле — Лилейн, а обе группы не смешивались. Потихоньку появлялись и другие сестры. Нисао и Мирелле оказались среди полудюжины сестер, вошедших вслед за Маглой и Фэйзелле. Морврин уже находилась среди Коричневых за Такимой и Эскаральдой, а Беонин стояла на краю постамента Серых за Варилин и Квамезой. Если так пойдет дальше, то вскоре в шатре могла собраться добрая половина всех Айз Седай в лагере.
Пока Магда шла по коврам к местам Желтых, Романда поднялась с места.
— Нас уже больше одиннадцати, так что вполне можно начинать. — Ее голос был неожиданно высоким. Можно было подумать, что у нее хороший певческий голос, если бы удалось представить Романду поющей. Ее лицо всегда выражало большую склонность к ворчанию или хотя бы к неодобрению. — Не думаю, что следует делать заседание официальным, — добавила она, когда Квамеза встала. — Я не совсем понимаю, зачем вообще было нужно это заседание, но если уж оно необходимо, пусть уж оно так и идет. У некоторых из нас есть и более важные дела. Уверена, что и у вас тоже, Мать.
Последнее было произнесено с глубоким наклоном головы, голосом лишь чуть-чуть слишкомпочтительным. Не слишком далеко от того, чтобы можно было назвать это сарказмом. Она была слишком умна, чтобы подвергать себя риску. Дуракам редко удавалось получить кресло Восседающей или удерживать его долгое время, а Романда имела место в Совете уже около восьмидесяти лет. Сейчас она выступала Восседающей во второй раз. Эгвейн слегка склонила голову, глаза оставались холодными. Подтверждение того, что к ней обратились, а она отметила тон сказанного. Весьма осторожное равновесие.