Перекресток
Шрифт:
– Жалко старика, - задумчиво проговорила Тьоу после некоторого молчания.
– Один остается...
– Привыкнет, - неуверенно предположил Зииц.
– Скорее всего завянет...
– Миччи сильно растягивал слова, сдерживая зевоту: грусть снова навеяла на него сон.
– Идем, идем, лежебока!
– Зииц ухватил его под мышку.
– А то задремлешь!
– Я не сплю. Я думаю.
– Истинный тави, ленивый и созерцательный!
– Тьоу взяла Миччи с другой стороны и вдвоем с Зиицем поставила его на ноги.
–
– Уж если искать лентяев, то не среди нас, - возразил Миччи, уныло покоряясь друзьям.
– Мы против людей метеоры! Вон там, послушай, петляют по лесу твоя девчонка с приятелем. Еле-еле до дороги добрели - полчаса километр. По мне, лучше до смерти на солнце вялиться, чем так ползать. Стремительные и беззвучные дельфины во время плавания не расталкивают и не рвут воду - они скользят в ней, слегка колебля. Вот так же мы ходим по лесу. А у человека волны, брызги и шум...
– Но ведь он сухопутный, Ми!
– Хорошо. А в лесу?
Тьоу прислушалась. Далеко на Поляне Грагги ударили дважды. Зииц ахнул и, будто подстегнутый, кинулся на звук.
– А в лесу?
– переспросила тавинка и снова замерла, наполовину высунувшись из кустов. Стало слышно, как нежится листва под лунными лучами, как за ближними деревьями выбираются на дорогу Лорка и Толик, Посыпалась земля, крякнул берег канавы от грузного прыжка, зашуршали камешки. Скрипели и терлись одна о другую недогруженные корзинки.
– Дядя Толя, а почему вы бороду носите?
– Ой, ты не поверишь. Собирал в прошлом году грибы, упал, мох к подбородку и приклеился. Не оторвать.
– Ну вы же и выдумщик! Прямо Фантомас какой-то!
Они приближались, и Тьоу бесшумно попятилась.
– Быстро стемнело, правда, дядя Толя? Только луна, задевая деревья, качается. И дорога будто ледяная светится.
– Лорка поежилась.
– Замерзла?
– Нет. Я подумала, как леснятам ночью скучно - в лесу. И мокро, если дождь...
– Может, у них кожа непромокаемая? Из плаща?
– Да, вы шутите, а сами небось в дупле и часа не просидите?
– Зачем же в дупле, когда есть палатка? Ярко-желтая, с алюминиевыми стойками...
Навстречу с радостным визгом выкатился черный комок:
– Ой, смотрите, кто нас встречает! Чуня! Чунька!
– Отыскал!.. Откуда ты, лохматый?
Широкие, щеточками, собачьи лапы оттолкнулись от земли, послышались мягкие шлепки и счастливый Лоркин голосок:
– Ну уж, сразу и в нос лизаться! Не стыдно?
"Еще чего!
– визгливо проскулил Чунька.
– Я знаешь как по тебе соскучился? Говорил ведь, чтоб взяла с собой. Мало ли какие звери в лесу?"
– Ишь-ишь, разошелся. А когти убери, песенька, куртку порвешь.
"До куртки ли, если в ней хозяйка?"
– Юрца не обижал?
– Толик потрепал пса по шее.
"Да ну его, вашего Юрца! Вцепится в шерсть - я катай его по траве. Или приляжешь в тенечке, а он тут как тут".
Люди пошли быстрее, и голоса начали затихать. Тьоу выпрямилась, приказала псу:
– Поди сюда!
Чунька будто споткнулся, повернул морду, зарычал.
– Кого ты там заметил?
– поинтересовался Толик.
"Чужие, чужие", - отрывисто пролаял пес.
– У нас же свобода, чудак!
– настаивала Тьоу.
Чунька презрительно опустил уши, боком, на четырех лапах отпрыгнул к ногам Лорки:
"А кто вот ее будет защищать? Иди-иди, покуда цела!"
И, закрутив хвост кольцом, победно затрусил впереди. Лорка разбойничьи гикнула, захохотала, кинулась вперед, и они вдвоем с собакой помчались наперегонки, намного оторвавшись от Толика.
– А ведь есть, братец, что-то такое притягательное в человеке, а? Тьоу затормошила своего нахохлившегося друга.
– Мы сколько тысячелетий бились, чтоб научиться всех понимать. А человек шутя подарил собакам язык. И не осознает этого...
– Тебе тоже служить ему захотелось? Вроде собачонки?
– Не служить, а дружить, улавливаешь разницу? С ними. И с другими...
– Боюсь, трудно тебе придется. Вот смотри, топает напролом наш задушевный родственник.
– Миччи показал на Толика.
– Он едва не расшибся о корягу, потому что слеп ночью. Впрочем, и дневной свет бесполезен для его незрячих ног. Вот он обломал розетку у ромашки. Просто так, под руку подвернулась. А теперь... Ой! Помнишь того жука-рогача, который повздорил с муравьями из-за крылышка капустницы? Он на него...
– Не надо, Миччи. Я вижу.
– И все же будешь рассуждать о дружбе?
– Буду, буду, буду! И ты сам когда-нибудь над собой посмеешься. Ну да, кое в чем наша цивилизация сильнее. Но это не помешало ей зайти в тупик. Мы можем и должны принести человеку культуру доброты. Два брата, два солнечных народа - ради одного этого стоит пойти на эксперимент!
– Ах, Тьоу, милая, взгляни еще раз. Он обернут мертвой тканью, и мертвая твердь отделяет его от живой земли. Он согнут под тяжестью ноши, потому что и пищу и знания ему приходится таскать отдельно. Глухой и бронированный, он всегда закрыт от природы.
– Нет, Ми, ты не очень хорошо знаешь человека...
– Постой, куда ты?!
Залитая луной, легкая, стройная, о громадными мерцающими глазами, с бледным лицом и яркими губами, Тьоу забежала вперед и вдруг стала на пути человека.
– О господи!
– пробормотал Толик, перекладывая корзинки в левую руку, чтоб хоть такой ненадежной преградой заслониться от привидения.
– Зря все же по асфальту не пошли.
– Здравствуй, брат!
– громко и раздельно проговорила Тьоу.
– Женщина свободного племени тави ищет дружбы. Вот моя рука!