Перелетная птица
Шрифт:
— Эндрю, друг мой, положите старую камеру в багажник, она весьма пригодится. И пожалуйста, слишком не разгоняйтесь, на таких шинах очень опасно.
— Почему? — удивился Эндрю, небрежно забрасывая порванную шину в багажник.
Глория привстала со своего места и внимательно прислушалась к разговору.
— Я объясню вам, когда начнём заниматься механикой. Просто, чтобы было понятно, о чём речь, я вам покажу покрышку в разрезе.
В отель заселились без проволочек: Эндрю и Глория оказались важными шишками, вернее, детьми значительных особ, так что частичка пиетета перепала и на Александра. Номер он себе выбрал относительно небольшой, двухкомнатный, на четвёртом этаже, но зато с видом на набережную, уже сейчас наполненную фланирующими отдыхающими.
Первым делом Александр принял ванну, а после нее тщательно побрился и причесался. Да, надо постричься по местной моде, по ней же придать форму усам. Посмотрел на руки: руки тоже нужно привести в порядок, а пока купить перчатки, мода на них ещё не прошла. Александр обрядился в халат, и принялся инспектировать имеющийся гардероб. Для начала сравнил свой лучший костюм с нарядами мужчин на набережной, и пришел к выводу, что будет выглядеть несколько простовато, а это недопустимо.
Раздался стук в дверь, и в номер вошли Эндрю и Глория.
— О чём задумались, дружище? — осведомилась Глория.
— У меня проблема, миссис Глория. — вздохнул Александр — Выглянул в окно, и обнаружил, что моя одежда совсем не соответствует принятой здесь.
— Это вовсе не проблема, мистер Павич. Сейчас мы с вами сходим в мужское швейное ателье, и там вам течение часа подгонят пару костюмов из числа полуготовых.
Глория мельком глянула назад, на обувную стойку и добавила:
— Туфли вам подгонят там же.
— Вы умница, Глория. Так и сделаем. Сейчас я переоденусь в то, что есть, и мы двинемся.
— А потом мы пойдём в ресторан! — заявил Эндрю — Мы желаем отблагодарить вас за спасение.
— Моя помощь была не столь уж велика, но в ресторан схожу с большим удовольствием.
В холле Александра перехватил служитель весьма важного вида:
— Мистер Павич, благоволите дать указания по части багажа, размещённого на вашей мотоциклетке.
— Благодарю за напоминание! Чемоданы доставьте в мой номер, а канистру пусть разместят где-то в месте, исключающем повреждение. В канистре ртуть для воздушных насосов сверхвысокого давления, она довольно дорога.
— В таком случае помещу ваш груз в сейфовой комнате отеля, там он будет в сохранности и полнейшей безопасности.
Вышли из отеля, и свернули на ближайшую улицу, ведущую от моря. Улица имела совершенно курортный вид: чистая, яркая, заполненная толпой нарядно одетых людей. Первые этажи домов занимали магазины, сувенирные лавки, кафе и какие-то мастерские, где прямо на виду у прохожих, плели какие-то корзиночки, тесёмки, чеканили медь.
— А вот и ателье!
Глория указала на стеклянную дверь, на которой вилась круговая надпись: «Ателье мужской одежды для состоятельных джентльменов».
В ателье, не успела наша троица туда войти, к ним поспешила пара мастеров:
— Добро пожаловать, леди и джентльмены, вы попали именно туда, куда вам надо!
Глория окинула портняжек взглядом прокурора на судебном процессе о крупной растрате:
— Нашему другу нужно пара солидных, но модных курортных костюмов, бельё и обувь. Всё должно быть не дольше чем за час!
И подтолкнула Александра в спину — прямо в лапы рыцарей иглы и ножниц.
Ну не через час, а через час с четвертью, Александр достал портмоне и отсчитал плату за два костюма. В первый костюм он переоделся сразу, а второй поручил доставить к себе в номер отеля.
— Господа, а не возьмётесь ли построить мне полный гардероб в американском стиле? Спросил он, уже собираясь вставать.
— С превеликим удовольствием, господин! Но какой стиль вы хотите: канадский, нью-йоркский, бостонский или новоорлеанский?
— О! Оказывается, есть масса различий? В таком случае, меня бы устроил бостонский стиль. Я загляну к вам через день, и сделаю заказ, а вы пока подготовьте список потребных предметов, а кроме того — дорожную тару для их размещения. Чемоданы или что-то ещё. Впрочем, мы с вами это обсудим.
Ресторан оказался настоящим, классическим: солидным до тяжеловесности, с двумя залами, и должно быть, с отдельными кабинетами. Разместились в малом зале, где в основном оказались молодые люди, ровесники Эндрю и Глории. На маленькой сцене играло трио музыкантов: аккордеон, гитара и флейта. Солировал гитарист, по-французски пел что-то протяжное. Впрочем, номер вскоре закончился и трио ушло с эстрады.
К столику нашей троицы подходили знакомые, которые здоровались, да так и оставались слушать, ведь Эндрю был в ударе: он в лицах рассказывал о том, как у него взорвалось колесо на машине, а потом заглох мотор. И о том, что на помощь пришел Александр, он рассказал как о встрече рыцарей на распутье среди опасностей и невзгод. А уж своё участие в ремонте мотора и колеса преподнёс как целый каскад нелепых приключений и смешных положений. В Эндрю явно дремал прекрасный писатель комического жанра, и Александр удивился: ему неизвестен английский писатель Эндрю Уэйк. Хотя… Очень может быть, Эндрю именно сегодня мог стать жертвой уничтоженной бандитской шайки, возможно, вместе с сестрой.
— Эндрю! — успокоившись от смеха, предложил Александр — От души прошу: запишите эту историю и отнесите в любое издательство! Клянусь, там её оторвут с руками, а может даже заплатят гонорар.
Эндрю неожиданно смутился и как-то робко спросил: мистер Павич, вы действительно так думаете?
— А давайте проведём маленький эксперимент: я сейчас выйду на эстраду и прочитаю комический монолог совершенно в вашем стиле. Если весь зал будет смеяться, то вы опубликуете свои произведения. Договорились?
— Ну… Хорошо.
Александр поднялся на эстраду и вдруг увидел классический хула-хуп, только не дюралевый, а бамбуковый. Он взял обруч, и объявил:
— Леди и джентльмены, вашему вниманию представляется монолог «Попугай».
И принялся читать монолог Аркадия Хайта, который некогда блистательно исполнял Геннадий Хазанов:
«Здрравствуйте! Здрравствуйте! Вы меня узнали?.. Кто сказал — попка дурак?.. Неправильно. Я не дурак. Я — кретин. Идиот! А знаете, почему? Потому что разговаривать умею. Вот рыбу кто-нибудь называет дурой? Никогда. Потому что молчит всегда. Ее ловят — она молчит, ее жарят — она молчит. Рыбный день ей сделали — все равно молчит. А я всегда болтаю. Причем не то, что нужно. Режу правду-матку, когда меня не просят».