Перемена погоды
Шрифт:
Я вроде душою общаюсь с людьми,
не очень больной и дурной, кривоногий.
Все люди как люди – с женой и детьми.
А я в конуре, как кобель одинокий…
Неудачный искатель
Почти невиновен, не должен никак.
Искал среди женщин я только богиню.
Не бил, не курил возвышающий мак.
Наверное, всё же по-волчьи я
Престранная жизнь, как мученье и чушь.
Так мало достойной еды для гурмана.
Один общепит, дубликаты без душ.
Вокруг сребролюбцы, театр обмана.
Быть может, я выполнил волю небес
иль давний, негласный указ "моей" Анны.
Иль всем верховодили случаи, бес.
Поэтому и не дождался я манны.
Но где прегрешенья, что сбили в Тартар?
За что злополучная доля терзает?
Видать, я неважный иль лишний товар -
не каждая трогает и оставляет…
Для женщин я натрое душу рассёк.
И нечего мне сожалеть, как мальчишке!
Прошу одного лишь прощенья за всё
у ясных, своих нерождённых детишек…
Анне Котовой
Душный зной
В жирном поту моя лень пребывает.
Пекло за окнами, на этаже.
Тело от зноя, лучей изнывает.
Словно фурункул на грязном бомже.
Душно, как в самой горячей духовке.
Нет ветерка, колыханий ветвей.
Будто бы влажная мышь в мышеловке.
Прыщ меж горячих и жмущих ногтей.
Сдавленный воздух и тяжкие вдохи.
Горло стянула простая петля.
Мокрая грудь, полувлажные ноги,
жёлтая, клейкая вся простыня.
Таю, как масло в пустой сковородке,
лёжа на койке в бессонном бреду.
Может, так солнце, Земля дорогая
к жару готовит, что будет в аду…
Любимая! Любимая! Любимая!
Фланелевой мягкости нужных объятий
и троганий гривы из сливочных струн,
и чувств всепокоя и страстных занятий,
свиданий под грозами, красками лун
и двух рюкзаков, что повисли
валяний на белом диване вдвоём,
щекоток продольных, порой поперечных,
кофейных стихов поутру, перед сном
и ужинов чайно-конфетных и нежных,
и писем с утра, в ожидательном дне,
и слушаний ветра, дождя, бури снежной,
душевных встречаний в жилой полутьме,
творожных гостинцев, нарезок салатов,
святых обнимашек, лечебных таких,
вещаний про космос, отсутствие ада,
дебатов про смысл и вечность, и миг,
купаний под душем и голых деяний,
и веловояжей меж лиственных чащ,
и кухонных тем и на мне восседаний,
улыбок, подъёмов пешком на этаж,
общений по духу, без алчности, маски,
прогулок меж парков, людей, этажей,
а главное, что поцелуев и ласки,
и много чего, жаль, не будет уже…
Просвириной Маше
Напутствия
– Карабкайся наверх сквозь камни, занозы,
ледник и терновник, орлов и ежей,
все тяготы, жажды, уклоны и грозы
к туманным вершинам, где воздух свежей!
Как юный атлет к золотистой награде,
как горный козёл и шальной альпинист,
сквозь боли и холод, и страх, и преграды,
шлифуй пик искусства, святой пианист!
Стремись и тянись, как бывало и прежде,
хоть ты оступаешься, топая вверх,
хоть ранишься всюду, теряешь надежду,
хоть ветры срывают оснастку и мех!
Беги и шагай, и ползи. Не сдавайся!
Нет счастья и знания в низшей грязи.
Пусть ты и один, но, прошу, не сгибайся!
Кричи, но держись и за нитку лозы!
В дороге не будет подмоги ни часа,
лишь ямы и сырость, и бури в лицо.
Коль встал и решился ты стать верхолазом,
то будь же готов до конца быть бойцом!
Нигде не бывает легко, безопасно.