Перемените обстановку. Не упусти свой шанс. На грани смерти
Шрифт:
Довольно вяло я возразил.
– Но у меня нет квалификации для такой работы и я ничего в ней не смыслю. Я буду скорее для нее обузой, чем помощником.
Мелиш взглянул на часы. Было заметно, что он уже думает о следующем пациенте.
– Если племянница говорит, что вы ей пригодитесь, значит у нее найдется для вас дело, – сказал он нетерпеливо. – Почему бы нам не попробовать?
Почему бы и нет? Я пожал плечами и сказал, что поеду в Люсвил.
Первым делом я купил «бьюик» с откидным верхом. Путь домой потребовал напряжения всей моей воли. Я дрожал и обливался потом,
Сидни пришел проводить меня.
– Через три месяца, Ларри, – сказал он, пожимая мою руку, – ты вернешься и по–прежнему будешь лучшим специалистом по бриллиантам. Удачи тебе, и поезжай с богом.
И вот, с чемоданом с одеждой, без веры в будущее я отправился в Люсвил.
Нужно отдать должное доктору Мелишу – он действительно обеспечил мне перемену обстановки.
Люсвил, расположенный миль за пятьсот к северу от Парадайз–Сити, оказался большим, беспорядочно разбросанным промышленным городом, окутанным вечным облаком смога. Его заводы занимались в основном переработкой известняка. Известняк, к вашему сведению, перемалывают на известь, цемент, строительные и дорожные материалы. Это главная отрасль промышленности во Флориде.
Ведя машину на малой скорости, я добрался до Люсвила только через два дня. Как оказалось, я стал нервным водителем, и каждый раз, когда мимо проносилась машина, я вздрагивал, но продолжал путь и, проведя ночь в мрачном мотеле, прибыл наконец в Люсвил, чувствуя себя на пределе нервов и сил.
Когда я подъезжал к предместьям, на моей коже начала оседать цементная пыль, вызывая неприятный зуд и желание помыться. Ветровое стекло и корпус машины тоже покрылись пылью. Даже самые яркие лучи солнца не в состоянии были пронизать пелену смога и цементной пыли, нависшую над городом. Вдоль шоссе, ведущего к центру, раскинулись огромные цементные заводы, и грохот размалываемой породы звучал как отдаленный гром.
Я нашел отель «Бендикс», рекомендованный доктором, как лучший в городе, в переулке, неподалеку от главной улицы.
Он являл собой унылое зрелище, его стеклянные двери покрывала цементная пыль. В вестибюле стояли ветхие бамбуковые кресла, а столом администратора служила маленькая конторка, позади которой висела доска с ключами.
За конторкой громоздился высокий расплывшийся человек с длинными баками. Этот субъект выглядел так, словно побывал в стычке, и теперь зализывал свои раны.
Он не торопясь занес меня в книгу регистрации. Печальный бой–негр взял мой чемодан и проводил в номер на третьем этаже, выходивший окнами на многоквартирный дом. Мы поднимались на лифте, который шел рывками, скрипя и содрогаясь, и я порадовался, когда вышел из него целым и невредимым.
Оказавшись в номере, я огляделся по сторонам. По крайней мере здесь имелось четыре стены, потолок, туалет и душ, но больше ему нечем было похвастать. Ничего не скажешь, перемена обстановки была полная!
Парадайз–Сити и Люсвил также несхожи между собой, как «роллс–ройс» и помятый, сменивший трех хозяев «шевроле… " и может быть такое сравнение оскорбительно для «шевроле».
Я вынул вещи из чемодана, повесил одежду в шкаф, потом разделся и встал под душ. Решив взяться за себя, я надел чистую рубашку и один из лучших костюмов. Я взглянул на свое отражение в засиженном мухами зеркале и почувствовал прилив уверенности в себе. По крайней мере я снова выглядел как человек с положением, пожалуй, немного поблекший, но все же несомненно не лишенный веса. «Поразительно, – сказал я себе, – как способны преобразить человека, даже такого человека, как я, дорогой, хорошо сшитый костюм, белая рубашка и хороший галстук».
Доктор Мелиш дал мне телефон племянницы. Он сказал, что ее зовут Дженни Бакстер. Я набрал номер, но никто не подходил. Слегка раздраженный, я минут пять прохаживался по комнате, затем позвонил еще раз. Опять никакого ответа. Я подошел к окну и выглянул. Улица внизу была полна народа. Прохожие, сновавшие во всех направлениях, выглядели неряшливо, большинство казались грязными. Здесь были в основном женщины, вышедшие за покупками. Уйма ребятни – давно не мывшихся, если судить по внешнему виду. Машины, запрудившие мостовую, были покрыты цементной пылью. Позже я узнал, что цементная пыль была главным врагом города, худшим даже, чем скука, считавшаяся врагом номер два.
Я снова набрал номер Дженни Бакстер и на сей раз услышал женский голос.
– Алло?
– Мисс Бакстер?
– Да.
– Говорит Лоуренс Карр. Ваш дядя, мистер Мелиш… – Я сделал паузу. Или она знает обо мне, или нет.
– Ну, конечно. Где вы?
– В отеле «Бендикс».
– Вы не подождете еще часик, а к тому времени я уже закончу?
Вопреки ее учащенному дыханию – словно она только что бегом проследовала шесть лестничных маршей, (как я узнал позже, именно так и обстояло дело – голос звучал энергично и деловито.
Я был не в настроении торчать в этом убогом номере.
– А если мне подъехать? – спросил я.
– О, да… приезжайте. У вас есть адрес?
Я ответил утвердительно.
– Тогда приезжайте, когда вам будет удобно, хоть сейчас, – и она положила трубку.
Я спустился с третьего этажа по лестнице. Мои нервы попрежнему были в скверном состоянии и я не желал иметь дело со скрипучим лифтом. Я спросил дорогу у боя–негра. Он сказал, что Медокс–стрит находится в пяти минутах ходьбы отсюда, от отеля. Поскольку мне лишь с трудом удалось найти место для машины, я решил идти пешком.
Шагая по главной улице, я заметил, что на меня обращают внимание. Постепенно до меня дошло, что люди глазеют на мой костюм. Когда идешь по главной улице в Парадайз–Сити, встречаешь конкурентов на каждом шагу. Там прямо–таки приходится хорошо одеваться, но здесь, в задыхающемся от смога городе, все казались мне оборванцами.
Я нашел Дженни Бакстер в служившей ей офисом комнате на шестом этаже большого запущенного дома без лифта. Я вскарабкался по лестнице, чувствуя под воротничком шершавую цементную пыль. Перемена обстановки? (Ничего не скажешь, Мелиш подобрал мне чудную обстановку).