Переносчик смерти
Шрифт:
Немного поколебавшись, я решаю направиться к самому близкому от меня зданию. Едва успеваю сделать несколько шагов, как слышу шум автомобильных двигателей. Оборачиваюсь на него и вижу, что по взлетно-посадочной полосе несутся в мою сторону несколько машин.
Я в растерянности. Не знаю, что делать и как реагировать. Мне неизвестны намерения тех людей, которые едут ко мне. Даже если бы я и знал, что они настроены в отношении меня агрессивно, то все равно не смог бы ничего предпринять.
В таком случае у меня оставался бы единственный вариант — бежать. А делать это в таком состоянии я просто не способен. Поэтому я останавливаюсь и решаю не делать резких движений.
Автомобили — четыре военных внедорожника — подъезжают ко мне и замирают так, что я оказываюсь в окружении. Я до самого последнего момента надеюсь, что это охрана аэродрома среагировала на мое несанкционированное появление здесь.
Двери головной машины открываются. Я набираю в легкие воздуха, вспоминаю арабский, чтобы начать объясняться. Однако в следующую секунду у меня перехватывает дыхание, а глаза лезут на лоб.
Из джипа выходит Лайд. На его лице сияет самодовольная ухмылка. Следом за ним появляются его подельники. Все вооружены. Стволы тут же направляются на меня.
Главарь подходит ко мне и, продолжая ухмыляться, спрашивает:
— Ну и что, доктор? Далеко ты ушел?
35
Люди Лайда доставляют меня в беседку для персонала, стоящую возле какого-то ангара. Их присутствие на аэродроме меня не особо удивляет. Поразительно другое. Здесь же топчутся несколько мужчин в военной форме, точно такой же, какую я видел на карателях в Эль-Башаре.
Если это не блеф главаря фундаменталистов, то получается, что ему все-таки удалось договориться со своими заклятыми врагами о взаимодействии. Те и другие держатся как победители. Проигравшим в данном случае они считают меня. Смеются и шутят.
Из их реплик мне становится ясно, что я нахожусь в Эль-Башаре. Выходит, что в пути по пустыне я потерял ориентацию, кружил и вышел не к Эль-Шадуфу, а к этому вот оазису, давно знакомому мне. Не узнал же я это место потому, что со стороны аэродрома ни разу его не видел. Даже тогда, когда мы вместе с Джулией ехали к самолету, приземлившемуся на шоссе.
Новоиспеченные союзники нисколько не стесняются моего присутствия и затрагивают в беседе такие моменты, которые, по идее, не стоило бы разглашать при посторонних. Так, например, из их реплик я узнаю, что в районе аэродрома находятся несколько десятков фундаменталистов и военных. Они ожидают прибытия из Хардуза транспортного самолета, чтобы совместными усилиями погрузить на его борт нашу передвижную лабораторию. Она должна быть доставлена в столицу.
Я не совсем понимаю, полетит ли туда Лайд лично. Однако тот факт, что там, в Хардузе, начнет осуществляться его план, у меня сомнений не вызывает. Если, конечно, военные его не обманут.
Открытое изложение этих планов при мне твердо говорит о том, что ни та, ни другая сторона не видят во мне никакой опасности. Меня держат за лоха, который уже отыграл свое. В новом раунде ему светит только полнейшее фиаско.
Военные во всеуслышание хвастаются, что зацепили из гранатомета самолет, уже заходивший на посадку, которая была запрещена. Они со смаком рассказывают, как потом добили всех тех людей, которые сперва уцелели.
Я, мягко говоря, неважно себя чувствую. Но мысль о том, что эти выродки смотрят на меня, словно стервятники на умирающую добычу, вызывает во мне праведный гнев. Если бы я точно знал, что остатка моих сил хватит на то, чтобы придушить Лайда, то наверняка сделал бы это. Невзирая ни на клятву Гиппократа, ни на любые другие обстоятельства.
Не знаю, улавливает он это мое настроение или нет, но почему-то главарь фундаменталистов обращается ко мне именно в этот момент.
— Вот видишь, — говорит он. — Все идет так, как я планировал. Ты не верил в то, что у меня может что-то получиться с той задумкой, о которой я тебе рассказывал в пещерном городе. А теперь ее осуществление становится реальностью. Скоро ваша лаборатория окажется в столице. Там уже подобраны специалисты, которые смогут производить вакцину не хуже, чем ты со своими друзьями. Но лечить, как ты знаешь, мы будем не всякого. А только тех, кто согласится перейти на нашу сторону. Да ты и сам все прекрасно помнишь, если при блужданиях по пустыне совсем мозги не расплавились.
— Что значит на вашу сторону? Вы — это кто? Ты и твои дружки? — без обиняков уточняю я, понимая, что Лайд может мне и не ответить.
— Наша сторона — это я со своими соратниками и военное правительство, — с приторным гонором произносит тот.
— Но ты ведь их называл прислужниками шайтана, — напоминаю я.
— Что было, то прошло, — нервно проговаривает он. — Мы нашли общие интересы. Все наши разногласия теперь остались позади.
Мне хочется спросить, зачем им сейчас нужен я. Однако едва я собираюсь с силами, чтобы это сделать, как в беседке появляется женщина.
Я долго не могу как следует рассмотреть ее. Она одета в камуфляж. Здоровается и с фундаменталистами, и с военными. Справляется о том, как у них дела. Те начинают гадко улыбаться и сообщают, что транспортник уже в пути.
Ее голос мне кажется до боли знакомым, но я не могу сообразить, откуда именно. Лица я некоторое время не вижу. Женщина слишком быстро передвигается и становится так, что я смотрю на нее только со спины и сбоку. Лишь через несколько минут она оборачивается и с ухмылкой смотрит на меня, как на мешок с мусором. Только теперь я, к своему удивлению и ужасу, понимаю, что передо мной Джулия Раст.
— Ну и что? Ты изумлен? — с ехидством спрашивает она.
— Более чем, — коротко отвечаю я и заваливаюсь на бок, так как больше не могу сидеть на месте.
Лайд отдает приказ своим подельникам, чтобы они подняли меня. Однако британка останавливает их.
— Не надо лишний раз к нему прикасаться. Кажется, я знаю, что с ним такое, — говорит она и просит обождать несколько минут.
— Неужели это то, о чем я думаю? — спрашивает у нее главарь.
— Скорее всего, — говорит мисс Раст.
От меня тут же все отходят как можно дальше.
Вскоре предательница возвращается облаченной в противовирусный костюм и бахилы. Она забирает меня, уводит за пределы беседки и пытается заставить снять одежду.
Я обессилен и не могу это сделать по определению, но обставляю данный момент так, будто отказываюсь ей подчиняться. Она злится, кивает на автоматчиков, угрожает мне расправой. Мне хочется плюнуть ей в лицо за предательство. Однако отток сил настолько значителен, что я не могу сделать даже этого.