Переносчик смерти
Шрифт:
Джулия смекает, что к чему, просто рвет на мне одежду и начинает осмотр. Я прекрасно знаю, что она может увидеть, и начинаю хохотать. Меня душит истерический смех, который несколько обескураживает ее. Она недовольно морщится, ногой ударяет мне под бок, после чего возвращается к беседке.
— Как я и думала, — отчитывается женщина перед своими новыми то ли друзьями, то ли хозяевами.
— Нам не грозит? — спрашивает кто-то из военных.
— У него начальная стадия. Так что пока он вряд ли опасен для нас, — объясняет Джулия.
Лайд выходит из беседки, смотрит в мою сторону, но подходить не решается.
Он с деланым сочувствием цокает языком и объявляет мне:
— Ты сам во всем виноват, дорогой. Не нужно было бежать. Я ведь сделал тебе очень выгодное предложение. Ты нашел бы свое достойное место в наших рядах, как это сделала сестра Джулия. Она согласилась стать одной из нас и теперь будет руководить работами по производству вакцины.
— Да горите вы оба в аду! И остальных своих подельников прихватите туда, — шепчу я в ответ на это.
Кричать я уже не могу. Нет никаких сил.
— Гореть будешь ты. Но не в аду, а прямо здесь, — говорит Лайд, стараясь сохранять спокойствие. — Мы все знаем, как на больных лихорадкой Эбола воздействует дневной свет. Убивать мы тебя не будем. Но вот на то, как ты начнешь пузыриться от солнечных лучей, с удовольствием посмотрим. Ты подохнешь здесь, как последняя собака!
36
Шум моторов раздается внезапно. Фундаменталисты и военные вскакивают со своих мест. Судя по их возгласам, они не могут сообразить, что происходит, так как на гул самолетных двигателей такой вот шум похож мало. Это понимаю даже я, несмотря на мое теперешнее жуткое состояние.
В дальней части летного поля, слева от кладбища самолетов, появляется колонна автомашин. Первая из них сбивает хлипкое устаревшее ограждение и освобождает путь остальным. На взлетно-посадочную полосу выезжают два грузовика и несколько пикапов, которые на скорую руку переделаны в броневики и оснащены пулеметными установками.
За ними следуют всадники на верблюдах. Я не уверен, но мне кажется, что все они имеют при себе огнестрельное оружие. Выяснять, кто это изволил пожаловать на аэродром, мне не хочется.
Реакция новоявленных союзников, то бишь Лайда и военных, подсказывает мне, что прибыли отнюдь не их товарищи. Я предполагаю, что так могла проявить себя некая сторона конфликта, о действиях которой мне раньше не приходилось слышать.
Боевики и каратели спешно хватаются за оружие, на меня внимания не обращают. Я догадываюсь, что вот-вот завяжется бой, осматриваюсь и вижу лишь одно подходящее место, где можно попытаться укрыться. Это какая-то техническая канавка, идущая от ангара. Недолго думая, я ползу в нужную сторону и прячусь, прежде чем успевает прозвучать первый выстрел.
То, что начинается на аэродроме, для меня выглядит весьма странным. Те люди, которые только что ворвались сюда, не стали ничего объяснять или предъявлять какие-либо претензии Лайду и всем остальным. Наоборот, главарь фундаменталистов сам попытался обратиться к ним с предсказуемыми вопросами. Мол, кто вы такие и что вам здесь надо?
Колонна разворачивается. Пикапы выстраиваются в ряд, и пулеметные установки начинают работу. Они щедро поливают пулями боевиков и военных. Доблестные союзнички вынуждены разбегаться кто куда, чтобы не помереть тут же под свинцовым градом. Получается это с трудом.
Я урывками вижу, как несколько мразей валятся на бетон. Остальные пытаются спрятаться. Одни за ангаром, другие в ближайшей постройке, а кто-то и прямо за беседкой. Они готовы обороняться. Я слышу обрывки их фраз и понимаю, что военные спешат добраться до своей боевой техники, стоящей за несколькими аэродромными зданиями. Там имеется и бронетранспортер. Или даже два. Я точно разобрать не сумел.
Грузовики тем временем поворачиваются и останавливаются. Из кузовов, закрытых тентами, выскакивают вооруженные мужчины и открывают огонь по противнику. Могу себе представить, насколько изумлен Лайд. Я слышу, как он что-то орет то ли от ужаса, то ли от возмущения. Понимаю, что подобных гостей этот умник уж точно не ожидал.
Главарь наверняка хочет поднять боевой дух своих подельников. Он стреляет по пришельцам сам и требует того же от своих дружков. Огонь ведется со стороны беседки.
Это место быстро засекают пулеметчики, находящиеся в пикапах. Они практически одновременно направляются на беседку стволы, открывают прицельный огонь и буквально скашивают ее длинными очередями.
Свою смерть находят еще двое-трое боевиков. Но Лайд жив. Он пытается отстреливаться и отходит, прикрываясь трупом одного из своих подельников.
В это время дают о себе знать мужчины, сидящие на верблюдах. Прицельными выстрелами они подчищают территорию между беседкой, ангаром и зданием, в котором уже успел скрыться не один боевик.
Я не знаю, для чего служила эта двухэтажная постройка в то время, когда аэродром функционировал. Может быть, там была диспетчерская или бытовка, где переодевался и отдыхал техперсонал, обслуживавший самолеты. Впрочем, теперь это уже совсем не важно. Сейчас это здание превратилось в крепость, в которой засели фундаменталисты и каратели.
Мне все еще трудно понять, кто именно напал на них. Однако цель этих людей я вижу четко. Они явно хотят завладеть лабораторией. А если так, то мои давние рассуждения на тему вакцины как яблока раздора получают новое подтверждение.
Из окон диспетчерской, как я все-таки обзываю это здание, вскоре открывается шквальный огонь. Союзники пытаются остановить наступление пришельцев. Но те ведут себя очень разумно и под пули не подставляются.
Как только огонь союзников чуть ослабевает, по окнам тут же ударяют пулеметы с пикапов. Только в этот момент я понимаю, что по меньшей мере два из четырех пулеметов являются крупнокалиберными. Иначе пули не смогли бы пробить кирпичную стену и выломать из нее немалые куски кладки.