Переправа
Шрифт:
Михеенко стал багровым. Подопригора, подчеркнуто не глядя на измученного совестью Степана, протянул ему конспект.
— Садись. А чтоб такое впредь… Лозовский, объясните товарищам, в чем суть ошибки Михеенко.
Лозовский захлопнул тетрадь и встал, с сочувствием кося угольным глазом на поникшего Степу.
— Известно, что у хорошо накачанного колеса площадь опоры на грунт меньше. Следовательно, при подаче автомобиля к урезу воды по песчаному, глинистому или заболоченному грунту колеса надо приспускать, увеличивая тем самым площадь опоры. Тогда они не будут скользить или проваливаться.
— О! Слыхали? Это же то, что называется! — Подопригора довольно блеснул стальными зубами. — Особенно это касается такой тяжелой машины, как КрАЗ. Какая у нас с вами главнейшая задача? Оборудовать и содержать мостовую переправу. Тут хоть умри, но сделай! А если река попадется со слабым грунтом? Тут, я вам скажу, водителю вдвое приходится. Тут не зевай. И самое сложное — выгрузить звено… Значит, так. Конспекты закрыть. Даю задачу: задний мост КрАЗа увяз в грязи, до воды еще два-три метра. Что в этом случае должен делать водитель? Минуту на размышление.
Солдаты притихли. Малахов тоже попытался воспроизвести в памяти тот раздел конспекта, где Подопригора излагал принципы вождения машин в особо сложных условиях, и не смог. Он достал было из планшетки конспект, но раскрыть постеснялся, рассердился на себя за несостоятельность и принял героическое решение: изучить взводную технику на уровне механика-водителя. Как говорит Хуторчук, словосочетание «не знаю» в лексиконе офицера — признак профессиональной непригодности. «Слишком красиво сказано, чтобы быть истиной, но где-то рядом», — подумал Малахов и невольно взглянул на Белосельского. Иван задумчиво смотрел в окно, подперев подбородок рукой. В серых глазах сосредоточенность, точно он рассматривал что-то за окном, где не было ничего, кроме бетонного забора и сосен. Малахов готов был поспорить на что угодно, что Белосельский сейчас далеко отсюда. Интересно, где он, о чем думает? А спроси — отделается пустой фразой. И на глаза надвинет вежливые заслонки. Для Малахова Иван, как магазин, где на витрине есть все, что положено по уставу, но на входе замок… Попробуй отомкни.
Подопригора взглянул на японский хронометр и добродушно пробасил:
— Время истекло. Есть желающие? Нет? Павлов, прошу…
— Кто — я? — недовольно переспросил Павлов. — Ну… шины приспустить. А что еще?
— Подручный материал, фашины, — шепотом подсказал Зиберов.
— Прекратить подсказки! — рассердился Подопригора. — Не в школе! В боевых условиях подсказывать будет некому. Садитесь, Павлов. Зиберов, доложите вслух ваше решение.
Зиберов не спеша поднялся.
— Какое решение, товарищ старший лейтенант? Я понтонер, а не водитель. Мне лишние знания ни к чему.
Подопригора насупился.
— В армии командир определяет, какие знания нужны солдату, — жестко сказал он, — в бою отсутствие знаний — предательство, понятно вам, Зиберов? Лишние знания… Зачем лезете с подсказками, если не знаете?
Зиберов расплылся в простодушной улыбке.
— Вы же сами прошлый раз о взаимовыручке рассказывали, товарищ старший лейтенант. Сам погибай, а товарища выручай.
Кое-кто засмеялся, но Подопригора был мрачен, и солдаты притихли. Многие поглядывали на безмятежного Зиберова с неприязнью: чего выставляется? Лишь бы человека подразнить…
Старшего лейтенанта Подопригору в полку любили. Он был безобиден и покладист во всем, что не касалось его разлюбезной техники. Старослужащие рассказывали, что однажды он написал в характеристике нерадивого механика: «…у ефрейтора Петрова поршни и цилиндры покрыты коррозией эгоизма».
Малахов тоже помрачнел. Выходка Зиберова вернула его мысли к недавней стычке с Дименковым. И к истории на полигоне… Он терялся в догадках: что это было — случайность? Внешне — да, но интуиция подсказывала другое, чему Малахову не хотелось верить.
Вчера он проводил со взводом занятия по подрывному делу. Отрабатывали тему: «Подрывание низководных мостов и дорожных сооружений». Командир поставил задачу: подорвать водопропускную железобетонную трубу через дорогу. Возни с этим делом предстояло много, и Малахов решил упростить решение задачи. Во-первых, не было нужды взрывать трубу в точно назначенное время, и Малахов не стал дублировать сеть из детонирующего шнура электровзрывной, а во-вторых, он спешил в город, и Дименков разрешил уехать сразу же после занятий.
Солдаты работали на редкость дружно. Непонятно откуда, но все знали, что у матери лейтенанта сегодня день рождения. И все бы удалось, если бы не Зиберов… Он вставлял шнур в капсюль-детонатор и забыл обжать его плоскогубцами. Когда солдаты делали взрывную сеть — шнур выдернулся и… взрыва не получилось. А на полигон в эту минуту, как нарочно, принесло полковника…
Безусловно, Зиберов мог «забыть»… это самая элементарная, самая распространенная ошибка у саперов. И все-таки, все-таки… Малахову не давал покоя брошенный исподтишка недобрый взгляд Зиберова, когда Дименков распекал лейтенанта перед всем взводом. Конечно, ни о какой поездке домой уже не могло быть и речи. И Малахов невольно сопоставил «ошибку» Зиберова и их встречу на шоссе накануне…
Подопригора подошел к разрезанному агрегату на железной тумбе возле стены с диаграммами, провел, вернее, нежно погладил цилиндр и повернулся к притихшим солдатам. Маленькие глазки выискали во множестве лиц того, кто мог сейчас его утешить.
— Степанов, доложите свое решение.
Коля встал, и головы солдат, как подсолнухи к солнцу, повернулись к нему. Даже Белосельский отвел, наконец, свой взор от окна и приготовился слушать.
— Для решения этой задачи есть, пожалуй, единственный путь: первое, использовать подручные материалы для повышения проходимости; второе, снизить давление в шинах до минимально допустимого; третье, включить передний мост и демультипликатор. И двигаться только по прямой, не маневрировать до окончания операции.
— Слыхали? — Подопригора победно оглядел класс. — Это же то, что называется! Задача решена, можно сказать, классически! Спасибо, Степанов. Уважаю. На следующих занятиях будем отрабатывать нормативы по обслуживанию и ремонту машин. Все слышали? Занятия окончены.
Через несколько минут рота с лихой песней двинулась в казарму. Из окон штаба выглядывали поклонники бархатного тенора Мишки Лозовского. Когда он запевал, даже начальник штаба майор Черемшанов открывал окна в кабинете.
Малахова предупреждали, что Лозовского пытаются переманить другие роты в предвидении строевого смотра. И ценил Мишкину верность, хотя и подозревал, что Лозовский верен Степанову и Белосельскому, а не ему — старому другу. Вернее, бывшему старому другу.