Переразводной ключ
Шрифт:
– В общем будь паинькой, постарайся не скандалить с моим отцом, – заметила она, крася губы блестками.
– Он же будет предлагать выпить и сходить на рыбалку.
– Ну так выполни просьбу. Когда еще они тебя увидят? А, точно! Уже никогда.
– Мы с ночевкой? – спросил я, испугавшись, что еду в логово к врагу на всю ночь.
– Нет, буквально на пару часиков, – она посмотрела на наручные часы и добавила, – хотя нет, на ночь останемся, уже поздно, – а потом, улыбнувшись, повернулась ко мне, отправив губами воздушный поцелуй.
– Если бы ты не красилась три часа, мы бы к вечеру успели в хижину.
– Если бы ты меня не облил водой, мы бы раньше выехали. К тому же у нас есть завтрашний день в запасе. И я хочу, чтобы мы навестили родителей.
– А когда навестим моих? – спросил я.
– Ну думаю никогда. У меня нет визы в Бостон, где они живут. Еще твоя мать называет меня «вороной» из-за моих волос. К тому же мы разводимся.
– Когда она тебя так называла? – спросил я.
– Вороной? Да всегда, когда тебя нет рядом. Ах да, я и забыла, тебя постоянно не было рядом.
– Я старался приехать пораньше.
– Ну не всегда, дорогой Экс-супруг.
Мы замолчали, каждый задумался о своем. Наверняка я насолил жене, раз она злится на меня так, что каждое слово сродни яду. Я такого не заслужил.
– Значит к маме и папе относишься уважительно. Они у меня в возрасте.
– Им по шестьдесят пять.
– Ау, это и есть возраст.
– Как знаешь. Только я не буду есть пирог из сливы.
– Мама никогда такой не делала.
– Ага. В тот день, когда мы познакомились, и в последующие дни делала этот проклятый пирог.
– С чего это он «проклятый»? – резко спросила Ира.
– У меня аллергия на сливы.
– Да?
– А ты не знаешь?
– Не, не помню такого.
– Что-то с памятью моей стало, все, что было не со мной – помню, так получается?
– Ну зато маму порадовал. Это ли не чудо?
– Чудо было на следующее утро, когда я пятнами пошел по всему лицу.
– Это потница. В доме печку топили.
– Летом?
– А как бы мама сделала фирменный пирог?
– И не поспоришь. Но с твоим отцом я пить не буду.
– Он обидится.
– А когда он срезал «язычок» на моих кроссовках, чтобы ловить рыбу, думаешь, я не обиделся?
– Это просто кроссовки.
– Тогда были особенные.
– Тебя никто не просил их покупать.
– Мне подарили.
– Мог отказаться.
– Отказаться, когда их дарит твой отец, которого я хотел уважить, чтобы он понял, что выдает за достойного человека свою дочь?
– Прям-таки, – Ира улыбнулась.
– Но потом срезал на одном подошву, а на другом «язычок».
– Он хотел с тобой порыбачить, а червей не накопал. Чего ты завелся?
– Чего я завелся? Он срезал это все, когда кроссовки были на моих ногах.
– Ты выставляешь моих родителями настоящими демонами.
«Ну а что их выставлять, если они такие и есть» – подумал я, хотя вслух сказал:
– Ладно, всего одну ночь, потом можно будет забыть и о них, и о том, что у них дочь с амнезией.
– Вот ты балбес, – возмутилась Ира и ударила меня в плечо.
Это было по-дружески, но сердце снова кольнуло вопросом: «А надо ли разводиться?».
ГЛАВА 5
Галина Семеновна и Гарик Купидонович Каракяны – родители Иры, простые, в меру добрые, но со своими тараканами в головах.
Гарик Купидонович (меня это отчество всегда удивляло) работал главным менеджером на овощном складе, и, благодаря этому в доме всегда были овощи, иногда даже фрукты. Сам Гарик часто отшучивался, что ему давали зарплату на работе, но я-то знаю, что это не так. Теперь у него появилась тайная страсть к самогоноварению. Но страсть такая, что использовал он для «начинки» не только овощи и фрукты, что таскал с работы, но и некоторые специфические ингредиенты. Именно тогда я в первый раз попробовал самогон, настоянный на фекалиях совы, скрещенных с соком тыквы, алычи и арбуза. Наверное, наилучшее средство для быстрого опорожнения желудка.
Галина Семеновна, мама Иры, работала бухгалтером в какой-то маленькой фирме занимающейся канцелярией. Наверное, можно подумать, что степлеры, скрепки, зажимы, и папки с бумагами в семье Каракянов с избытком? Могу сказать, что у нас с Ирой дома десять степлеров, пятьдесят ручек и восемьдесят шесть папок для бумаги. Уже молчу о десяти упаковках бумаги А4, в каждой из которой еще по десять. Куда столько, не пойму.
Галина Семеновна любила цифры, всегда сама ходила в магазин: сверять ценники с чеком. Именно при помощи этой способности продукты у нее покупаются за дешево. Ну или потому, что в одном и том же магазине Галину Семеновну уже знали и старались не вступать с ней в полемику.
Мы подъехали к низенькому жилому дому и припарковались у входа в подъезд. На лавке сидел алкаш и просил каждого любую денежку.
– Слышь, богатей, дай денежку, – он протянул свою скрюченную руку.
– С чего это? – спросил я.
– Я твою машину буду охранять.
– От кого?
– От голубей. Тут Клава так кормит их на своем балконе, что не каждый потом бомбардировку очищает со стекла машины. Ты почему думаешь я сижу под козырьком?