Перерождение
Шрифт:
Алиша уже скакала на коне ему навстречу: винтовка за плечом, лицо пылает. Несмотря на холод, она скинула куртку, оставшись в жилете и тонком свитере.
— Видимо, мы тут застряли. Проверьте, что творится на дороге. Потом придется спешить, чтобы вернуть потерянное время.
Алиша пришпорила коня и поскакала прочь, даже не взглянув на шагавшего в ее сторону Холлиса. Грир прикрепил его к грузовику, в котором везли провизию, приказав раздавать солдатам еду и питье.
— В чем дело? — спросил Холлис Сару.
— Подожди секунду, — шепнула она и окликнула: — Майор
Грир уже скакал к началу колонны, но, услышав девушку, резко развернул коня.
— Сэр, Санчо умирает.
— Понятно, — кивнул Грир. — Спасибо, что сообщили.
— Сэр, вы же его командир, не заглянете к нему?
— Сестра Фишер, — холодно начал Грир, — до наступления темноты осталось четыре часа. За это время нам нужно пройти по открытой местности столько, сколько обычно проходим за шесть. Сейчас я думаю только об этом. Постарайтесь облегчить страдания Санчо. У вас все?
— Может, у Санчо есть друзья? Приятели, которые согласятся с ним побыть?
— Простите, но сейчас каждый солдат на вес золота. Уверен, вы понимаете. Прошу меня извинить! — Он поскакал прочь.
Глядя ему вслед, Сара вдруг поняла, что с трудом сдерживает слезы.
— Пойдем! — Холлис взял ее за руку. — Я помогу.
Они вместе вернулись в грузовик. Уидерс снова заснул. Холлис придвинул к полке Санчо пару ящиков. Санчо хрипел, на посиневших от гипоксии губах появилась пена. Даже не проверяя пульс, Сара знала: его сердце несется бешеным галопом.
— Чем ему помочь? — спросил Холлис.
— Боюсь, уже ничем. Просто посидеть с ним. — Сара с самого начала понимала: Санчо не спасти. Но сейчас, когда неминуемое приблизилось вплотную, собственные усилия казались ничтожными. — Долго ждать не придется.
Не пришлось. Дыхание Санчо замедлилось, веки затрепетали. Сара слышала, что в последние секунды перед глазами человека проносится вся его жизнь. Если это правда, то что видел Санчо? А что бы увидела она, если бы умирала на этой полке? Сара легонько сжала его перебинтованную руку. Нужны какие-то добрые, утешительные слова, но девушка не могла их придумать: она ведь не знала об умирающем ничего, кроме имени.
Когда все закончилось, Холлис натянул одеяло на застывшее лицо солдата. Тут проснулся Уидерс. Выпрямившись, Сара увидела: глаза раненого открыты, лицо блестит от пота.
— Санчо уже…
— Да, — кивнула Сара. — Соболезную, он ведь был вашим другом.
Уидерс не отреагировал, очевидно, думая о чем-то другом.
— Боже милостивый, ну и сон! — простонал он. — Я словно на самом деле там был…
Холлис мгновенно вскочил с ящика.
— Что он сказал?
— Сержант Уидерс, какой сон вам приснился? — настойчиво спросила Сара.
Уидерс содрогнулся, точно стряхивая неприятные воспоминания.
— Сон ужасный! А ее голос… А запах!
— Чей голос, сержант?
— Толстухи, — отозвался Уидерс. — Мерзкой толстухи, которая глотала дым.
Майкл оторвался от двигателя парализованной пятитонки и увидел, как Алиша во весь опор гонит коня по склону холма. Буквально через минуту она проскакала мимо него
Рядом стоял Уилко и, разинув рот, наблюдал за бешеной скачкой. Следом за девушкой по склону спустился ее отряд.
— Доделай сам! — велел Майкл Уилко, а когда тот не отреагировал, вложил ему в руку гаечный ключ. — Давай, не тяни время. Пора отсюда уезжать!
Майкл зашагал по следам, которые оставил конь Алиши. С каждым ярдом усиливалось предчувствие: за холмом Лиш увидела нечто ужасное. Холлис с Сарой выбрались из грузовика и тоже заспешили навстречу Гриру и Алише. Лиш, едва оказавшись на земле, махнула рукой в сторону холма, прочертила в воздухе большой полукруг и, сев на корточки, стала что-то рисовать на снегу. Майкл приблизился и теперь слышал разговор.
— Какой еще легион? — спросил Грир.
— Они наверняка всю ночь шли. Следы совсем свежие.
— Майор Грир… — начала Сара, но тот предостерегающе поднял руку, тише, мол, помолчи.
— Какой еще легион, лейтенант Донадио?!
— Легион, о котором вам рассказывал Питер. Он движется прямо к той горе.
Тео проснулся от ощущения, что падает, кубарем катится в мир людей, открыл глаза и еще несколько минут пролежал неподвижно. «Приснился ребенок!» — подумал он и потянулся к Маусами. Вот она, рядышком, пошевелилась и подтянула колени к животу. Отсюда и странные ощущения: ему приснился малыш.
Он продрог, лоб блестел от пота. Неужели простуда? «Чтобы победить простуду, нужно пропотеть», — всегда говорила Учительница, да и мама тоже, гладя его пылающий лоб, когда он без сил лежал на кровати. С тех пор утекло столько воды, что жар и простуда превратились не просто в воспоминание, а в воспоминание о воспоминании. Он очень давно не болел и просто забыл, что при этом чувствуешь. Тео откинул одеяло и, встав, задрожал от холода: испаряющийся пот лишал его драгоценного тепла. Надо же, заснул в рубашке, в которой целый день колол дрова во дворе! Зато теперь они готовы к зиме: все закрыто-заперто-укупорено. Тео скинул промокшую от пота рубашку и достал из комода чистую.
В сарае обнаружились ящики с одеждой: штаны, рубашки, носки, термобелье, свитера из материала со сложным названием, ощупью напоминающего хлопок, — с некоторых даже магазинную упаковку не сняли. Кое-что повредили моль и мыши, но многое прекрасно сохранилось. Люди, закупившие эти вещи, явно запасались впрок.
Тео взял ботинки, дробовик и спустился на первый этаж. Огонь в камине догорел, превратив дрова в пепел. Сколько времени, Тео не знал, но чувствовал: близится рассвет. На ферме у них с Маус выработался определенный ритм: едва стемнеет — ложились спать, чуть рассветет — просыпались. Тео начал ощущать время по-иному, как нечто естественное, согласующееся с его биологическими часами, которые долгое время стояли, а теперь заработали. Отчасти это объяснялось отсутствием прожекторов, отчасти — атмосферой самого места. Маус прониклась ею еще в день первой рыбалки и, вернувшись с реки, заявила, что они здесь в безопасности.