Перерождение
Шрифт:
С наступлением вечера Питер понял: они попали в настоящий лабиринт, и то, что ему казалось вершиной, было лишь гребнем, одним из многих на пути к высшей точке горы. Холод и ветер делали каждый следующий ярд восхождения сложнее предыдущего. Чуть западнее начинался отвесный спуск — обрыв, иначе не скажешь. Питер промерз до мозга костей и отчаянно корил себя за то, что отпустил коня. В крайнем случае можно было вернуться к реке, перебраться через мост и… Мерин вполне мог и согреть их с Эми, и защитить от непогоды. Убить любимца Грира — настоящее преступление, еще пару часов назад Питер и думать о таком не мог, но сейчас, когда на горы надвигалась ночь, понял, что способен не только думать, но и совершить.
Эми
— В чем дело?
Теперь Эми смотрела на плотную массу деревьев слева, как раз напротив страшного обрыва.
— Нам туда.
«Зачем? Там же только деревья, снег и безжалостный ветер!» — про себя удивился Питер. В следующую секунду он разглядел в темном подлеске брешь, к которой уже спешила Эми. Вблизи Питер догадался, что перед ним калитка полуобвалившегося забора. Увитая густым плющом ограда тянулась вдоль леса по обе стороны от них. Разумеется, к зиме плющ сбросил листья, но облепивший плети снег скрывал забор не хуже, чем летом. Как давно они бредут мимо него, сами того не подозревая? За калиткой притаилась будочка: домом такую не назовешь — площадь не более пятидесяти квадратных футов, приоткрытая дверь держится на честном слове. Питер заглянул внутрь: снег, листья, по стенам грязные подтеки.
— Эми… — начал Питер, но девочка уже исчезла за деревьями. «Не отставать, ни в коем случае не отставать!» — приказал себе Питер и побрел следом. Эми не шла, а бежала. Сквозь пелену усталости и боль в окоченевших ногах пробилось ощущение: вот он, конец пути, совсем близко! Увы, силы стремительно таяли.
— Эми, подожди! — позвал он. Девочка точно не слышала. — Пожалуйста, подожди!
Эми обернулась.
— Ну куда ты спешишь?! — взмолился Питер. — Там же ничего нет!
— Есть, еще как есть! — звенящим от радости голосом возразила она.
— Где именно? — с неожиданной злостью спросил Питер. Он согнулся пополам и едва дышал. — Объясни мне, где!
Эми посмотрела на темнеющее небо и зажмурилась.
— Повсюду, — ответила она. — Прислушайся!
Питер старательно напряг слух, растратив последние крупицы сил, но уловил лишь завывания ветра.
— Ничего, — раздосадованно проговорил он. — Эми, я ничего не… — Тут он услышал голос.
На заснеженной горе пели песню.
Сперва среди деревьев показалась антенна радиомаяка.
Лес поредел, и Эми с Питером вышли на поляну. Разрушенные здания и погребенные под снегом машины не оставляли сомнений: когда-то здесь жили люди. Радиомаяк, тонкую металлическую башню на четырех ножках, удерживали стальные тросы, утопленные в бетонном блоке. Маяк возвышался над широким углублением в земле, заваленным битым камнем, очевидно, фундаментом разрушенного здания. Венчал башню серый шар с шипами, чуть ниже в стороны расходились «лепестки», напоминающие лопасти весла. «Наверное, солнечные батареи», — подумал Питер и осторожно коснулся холодного металла башни. На одной из ножек-опор имелась надпись. Едва он стряхнул снег, проступили слова: «Инженерные войска сухопутных сил США».
— Эми… — окликнул Питер, но девочка снова исчезла за деревьями. Ветки еще качались, и Питер, твердо решив не отставать, пересек поляну и нырнул в подлесок. Здесь пение звучало громче, хотя слов Питер еще не разобрал. Казалось, ветер несет переливчатую мелодию со всех сторон. Пели где-то совсем близко! Деревья расступились — теперь их вершины не заслоняли небо. Питер увидел Эми и застыл как вкопанный.
Перед бревенчатым
Они с Эми приблизились на пару шагов, и Питер наконец разобрал слова песни. Низкий грудной голос женщины источал непостижимую умиротворенность. Она складывала одеяла в корзину и пела, совершенно не замечая присутствия гостей, которые стояли неподалеку.
«Спи, дитя мое, спокойно До утра. Не тревожься ни о чем ты До утра. Сладкий сон к тебе придет и с собою заберет До утра. Даже солнышко заснуло До утра, И луна блестит на небе До утра. Ангелы на крыльях дивных унесут тебя в край мирный До утра. Спи, не бойся темноты До утра. Пусть хранит тебя сегодня, завтра и всегда Наш Господь всесильный. Спи, мой милый, до утра».Проворные пальцы женщины замерли на веревке.
— Эми! — воскликнула она, обернувшись.
«Привлекательная, — отметил Питер, — а кожа темная, как у Тетушки. Сколько ей лет?» По миловидному широкоскулому лицу возраст не определялся: морщин не было, глаза блестели.
— Как я рада тебя видеть! — не проговорила, а словно пропела женщина, сияя от радости. Она подошла к девочке и с материнской нежностью взяла ее за руки. — Моя малышка выросла! — Тут она взглянула на Питера, словно заметила его лишь сейчас. — А это твой Питер! — Женщина изумленно покачала головой. — Именно такой, как я представляла. Помнишь, когда мы впервые встретились, я спросила, кто такой Питер. Ты была совсем крошкой!
По щекам девочки заструились слезы.
— Я его бросила!
— Тише, милая, тише! Все так, как должно быть.
— Он велел бежать без оглядки, и я бросила его, бросила!
Женщина сжала ладони Эми.
— Ты разыщешь его снова! За этим ведь пришла? Не я одна приглядывала за тобой все эти годы. В твоем сердце живет не только твоя печаль — в нем и его печаль, Эми. Он тоже по тебе тоскует.
Солнце село. Над домиком сгустился ледяной мрак. Питер неподвижно стоял на снегу, не в силах шевельнуться или сказать хоть слово. Он явно был частью происходящего на поляне, но какой именно?
— Скажите, пожалуйста, скажите, кто вы! — пролепетал Питер, едва к нему вернулся дар речи.
В темных глазах женщины вспыхнул озорной огонек.
— Ну как, Эми, скажем? Объясним Питеру, кто я такая?
Девочка кивнула, и на лице женщины расцвела лучезарная улыбка.
— Я та, которая тебя ждала. Я сестра Лейси Антуанетт Кудото.
Рядовой Санчо умирал.
Сара ехала в самом хвосте колонны. В крытом кузове большого грузовика были две полки, на которые положили раненых. В том же кузове везли столько снаряжения, что Сара едва протискивалась между ящиками. Второй раненый, Уидерс, пострадал не так сильно — обжег кисти и предплечья. Если не попадет инфекция, он выживет, а вот Санчо — вряд ли.