Пересмешник
Шрифт:
Талер смылся, только его и видели. Даже плащ забыл. Наверное, до сих пор возится с той смертоубийственной штукой, что плавит стекла, вместо того, чтобы их разбивать.
До темноты оставалось еще очень и очень долго, и я слонялся по дому от безделья, наблюдая, как руководимые Бласеттом люди восстанавливают чистоту и порядок.
Затем я вернулся к амнисам, надеясь, что они закончили споры и можно почитать оставленную книгу в тишине и покое.
— И когда ты собирался мне рассказать? — Голос Стэфана был язвительным.
— О какой из тысяч моих тайн
— Если бы мы знали секреты друг друга, они бы стали лучшим утешением для наших сердец, — пробормотал он и ответил: — О том, что на самом деле рассказал тебе тот пленник. О том, что из него выудила Анхель.
— Те девять слов? — небрежно бросил я. — Совершенно вылетело из головы, если честно.
Будь у него зубы, он обязательно бы ими заскрежетал.
— Это важные девять слов, мой мальчик. И ты не спешил поделиться ими со Скваген-жольцем.
— Моя память в последнее время оставляет желать лучшего, — притворно вздохнул я. — Столько событий.
— Нельзя шутить с жандармами, Тиль! Это до добра не доведет.
— Ты говоришь сущие банальности.
— Я говорю истину! Мало тебе неприятностей в прошлом? Я издал неопределенный звук, который можно было с большой натяжкой попытаться трактовать как согласие.
— Эта девица и так принесла тебе кучу проблем. И впутает в еще большие, если не оставишь ее в покое! Я говорил тебе, что не следовало брать тот платок. Брось ты его в поезде, и ничего бы не случилось.
— Вот этого бы я не хотел.
Эмоции Анхель показали мне, что она не одобряет моего интереса к Эрин. Ей резко не нравилась подобная ситуация.
— Успокойся, Анхель, — попросил я амниса. — Призрак Клариссы давно уже должен был перестать мучить тебя.
Она деликатно промолчала, решив, в отличие от своего товарища, не учить меня жизни. Во всяком случае сегодня.
— Что ты намерен делать? — Стэфана не смутило, что я уткнулся носом в книгу.
— А как ты думаешь? Разумеется, прогуляться, как только стемнеет.
— То есть собираешься отправиться в Яму только потому, что тот умирающий умник сказал: «Мы узнали в „Тщедушной иве“, что она у тебя»?
Он явно не верил, что я совершу такую глупость, поеду на другой конец города, сунусь в обитель порока и буду вести расспросы.
— Верно.
— Это безумие! Он мог врать!
— После того как за дело взялась Анхель? — Я дернул бровью и перевернул страницу. — Никакой лжи. Одна исключительная правда. Право, жаль, что этот негодяй умер, мало что объяснив.
— Ну хорошо, — стараясь не раздражаться, произнес Стэфан. — Хорошо. Положим, ты придешь в «Иву». И что ты там скажешь? Кому?
— Я что-нибудь придумаю. Или ты считаешь, что я должен все так и оставить? Лично мне любопытно найти того, кто натравил на мой дом Носящих красные колпаки.
— Полно водить меня за нос, мальчик! — фыркнула трость. — Уверен, что все это ты делаешь только для того, чтобы попытаться отыскать Эрин.
— Тем более мне следует сегодня прогуляться. Я сто лет не был в Яме. Будет любопытно посмотреть, насколько сильно
— На улице сегодня замечательная погода, чэр, — сказал Бласетт, подавая мне шляпу. — В котором часу вас ждать?
— Право, не знаю, — на мгновение задумался я. — Скорее всего, буду поздно.
Я толкнул плечом новую, еще пахнущую лаком дверь, вышел на крыльцо. Несмотря на ранний вечер и то, что уже наступили сумерки (с каждым днем темнело все раньше и раньше), было относительно тепло, и небо оказалось чистым — ни облачка. Я направился через парк, мимо статуи бронзового пса, на параллельную, более оживленную улицу.
В правом кармане моего плаща лежал один из пистолетов, подаренных Алисией. Яма — такое место, где огнестрельное оружие никогда не бывает лишним, потому что не знаешь, на кого тебя может вынести. Большинство улиц Квартала исполнения желаний, занимаюшего весь север Ямы, относительно безопасны, но и туда заплывают акулы из более темных местечек. Некоторые вместо ожидаемого веселья получают билет в Изначальное пламя, без всякого шанса вернуться обратно.
Я остановил извозчика, доехал до Старого парка и решил перекусить в кафе, прежде чем отправляться дальше. Увеселительные заведения квартала начинают работать на полную катушку, когда наступает темнота. Днем большая их часть закрыта, и те, кто работает в сфере разнообразных услуг, видят десятый сон. Клиенты появляются под вечер, а ночью жизнь бьет ключом вместе с дорогим шампанским, дешевым ромом, смехом шлюх, стуком игральных костей, шуршанием шарика в рулетке и потоком фартов, меняющих владельцев.
Старый парк, пожалуй, один из самых зеленых и степенных районов северной части Рапгара. Здесь почти такие же престижные магазины, как и в Сердце, с той лишь разницей, что цены несколько ниже, а обслуживание чуть хуже. Ресторанов немного, а вот кафе сколько угодно — студенты из моего родного университета Кульштасса любят провести время за кофе, пирожными и вишневым пивом. Правда, во время студенческих бунтов, частенько происходящих после того, как Городской совет вводит очередной декрет об образовании, притесняющий права этой категории граждан, от кафешек остаются рожки да ножки, но они неизменно возрождаются из пепла, точно мифические фениксы малозанцев.
Я зашел в одно такое, сел возле большого панорамного окна, заказав чашку апельсинового кофе с корицей и сэндвич с лососем, и развернул «Время Рапгара», купленную по дороге. Бласетт, весь день занятый руководством рабочими, восстанавливающими мой дом, не успел купить мне газету.
— Что-нибудь слышно о Ночном Мяснике? — вопросил Стэфан.
— Нет, — ответил я, помешивая ложечкой сахар, брошенный в кофе с душистой пенкой. — Сегодня даже некрологов маленький народец наплакал. Все здоровы, как махоры. Никто не спешит умирать. Из новостей тебя, возможно, заинтересует повышение цен на дирижабельное сообщение между Рапгаром и Сильеррой? Или то, что проведенная жандармами облава на скангеров в Благословенной земле не дала никаких результатов?