Перевёрнутый полумесяц
Шрифт:
Из этого следуют два вывода. Во-первых, что в то время в Египте употребление гашиша (и вина) было повседневной привычкой. И вот, чтобы ублаготворить своих богов, народ на три дня объявил сухой закон. Во-вторых, гашиш вовсе не был запрещен, как теперь. На границах контрабандистов не подкарауливали таможенники и не выворачивали у них чемоданы наизнанку, не протыкали сено, которое возят с собой из Киренаики торговцы скотом, чтобы кормить свой четвероногий товар, и не принюхивались к нему, чтобы учуять неповторимый аромат гашиша. В залах суда не стояли шоферы, которых гашиш превратил в массовых убийц на дорогах. За решетки не сажали людей, подверженных страшной привычке и готовых отдать за гашиш все, лишь
Употребление гашиша вовсе не новость для арабского средневековья. Человечество знало гашиш тысячи лет назад. В Индии он был известен под названием «бханг», «чарас» или «ганджа». В Америке он назывался «марихуана». Но самое широкое распространение гашиш получил именно в арабском мире, вероятно, еще и потому, что пробивать дорогу ему помогало фанатическое восприятие жизни, состояние какой-то летаргии, настоятельная необходимость потреблять раздражители, которые могли бы вырвать из этой летаргии человека. Ну, и, разумеется, стремление забыть о голоде и нищете под дурманящим воздействием гашиша. До сих пор нам не сказали, сколько же стоит гашиш в Ливане, где его производят.
Человек в платке сообщил нам об этом только после того, как мы в третий раз задали ему вопрос.
Один хоа, тысяча двести пятьдесят граммов, стоит от ста до двухсот ливанских фунтов, в зависимости от качества. Двести фунтов — это шестинедельный заработок строительного рабочего.
В Египте за гашиш платят в десять раз больше.
В Саудовской Аравии, в Кувейте и в странах, прилегающих к Персидскому заливу, гашиш ценится на вес золота. Грамм за грамм.
За несколько дней до того, как мы отправились за нашим детективным сюжетом, в еженедельнике «Бейрут Уикли» появилась коротенькая статейка с заголовком: «Слишком много гашиша убьет торговлю» (понимай — торговлю гашишем). Ливанское правительство якобы ради уничтожения полей гашиша в Хермеле и в других районах долины Бекаа решило не уничтожать урожай. Это должно привести к тому, что образуется избыток гашиша, его будет выращено столько, что цены на гашиш резко упадут, и те, кто выращивает гашиш, прогорят. Избыток продукции их убьет…
Существовавшая до сих пор система была совершенно противоположной. Она напоминала хитрую игру, нечто вроде джентльменского соглашения, по которому гашиш имел право выращивать тот, кто своевременно, без напоминания знал, кому и сколько он должен за это право заплатить, кого подкупить.
Совершенно очевидно, что с ростом предложения возрастет и спрос, даже среди тех, кто вынужден ограничивать себя только потому, что гашиш слишком дорог и его не на что купить. Это в первую очередь относится к Египту, крупнейшему потребителю гашиша среди арабских стран.
Вот почему тотчас же после опубликования этого сообщения посольство Объединенной Арабской Республики обратилось к ливанскому правительству с запросом: в какой мере сообщение соответствует действительности?
Противники новой ливанской тактики утверждали: все это ерунда, слишком много гашиша торговлю им не убьет. Наоборот. От этого получат дополнительные барыши производители и торговцы вместе с контрабандистами. А новые тысячи бедняков, готовых отдать за щепотку гашиша последний кусок хлеба, эта тактика сделает нищими.
Шесть колонн Юпитера
Его звали Али аль-Мисри. Али Египетский.
Это был старик лет шестидесяти, высохший как мумия, весь заросший, с землистым лицом, на голове тюбетейка с узорчатым орнаментом. О нем нам сообщили Джамиль и Азиз. Они точно знали, когда и где можно Али найти. Нас повели вдоль южного фасада храма Вакха. За небольшой
Он неподвижно сидел на корточках и даже не обратил внимания на нас. Дрожащими от нетерпения руками Али вытаскивал из платка принадлежности своего ежедневного времяпрепровождения. Он нервно погладил ладонью круглый сосуд из кокосового ореха и воткнул в него бамбуковую трубку. Рядом тлел маленький костер, а на краю канавы стоял жестяной чайник и лежал мешочек с сахаром.
Много лет прошло с тех пор, как Али мальчишкой пришел сюда из Египта. Никто до сих пор не знает, как его по-настоящему зовут. Вот почему его прозвали Али Египетский. Говорят, что ему сорок семь лет.
— Сорок семь? Да ведь ему можно дать все шестьдесят!
— Верно. Таким его сделал гашиш. Когда я еще был мальчишкой, говорили, что Али выкуривает тридцать трубок в день. Теперь он едва в состоянии выкурить три. Говорят, что у него туберкулез.
Али размял табак, окропил его водой из канавы. Затем он набил табаком глиняный чубук и сунул его в верхнее отверстие кокосового ореха, который служил его кальяном.
Мы напряженно следим за каждым его движением. Тихо шелестят листья орешника, издали доносится голос птицы. Ничто, кроме этих звуков, не нарушает торжественную тишину, царящую у стен баальбекского Акрополя. Кажется, что это вовсе и не Баальбек, к которому непрерывно подъезжают автобусы с шумными туристами. И вдруг глазам нашим открылась чарующая картина в зеленом паспарту ветвей орешника. Мы исходили Баальбек вдоль и поперек, но ниоткуда нам не довелось видеть шесть колонн Юпитера в таком потрясающем обрамлении. Словно сверкающий бриллиант, освещенные солнцем, выделялись они на переднем плане, отчего казались необыкновенно рельефными. Почему именно этот уголок избрал Али для своих гашишевых обрядов? Да потому, что достаточно сделать несколько шагов вперед или назад, и мираж с колоннами храма Юпитера исчезнет за мрачной стеной, покрытой лишайниками…
Али подкинул в костер несколько сухих веточек, затем полез в карман, вынул оттуда и положил на ладонь сероватожелтый, скатанный колбаской комочек, точно такой же, как и тот, что полтора часа назад мы видели в деревне, где выращивают гашиш. Он нетерпеливо разломал его на мелкие кусочки, сунул их в мокрый табак, сверху железными щипчиками положил несколько раскаленных угольков и жадно стиснул чубук беззубыми деснами.
После двух-трех затяжек Али закашлялся. Временами сквозь кашель слышался дробный смех. Но вот Али зашелся кашлем так, что не мог вздохнуть. Он судорожно хватает воздух и снова разражается тяжелым хриплым кашлем. Ему немедленно нужно бросить курить, потому что он долго не выдержит… Но Али снова жадно затягивается, снова хрипло и со стоном кашляет так, что кажется, будто вот-вот выплюнет легкие. За три минуты пульс его резко подскакивает с восьмидесяти восьми ударов, которые Роберт насчитал перед первой затяжкой, до ста шестидесяти шести.
Весь этот потрясший нас обряд длился минут пять. Продолжая сидеть на корточках, Али раскачивается из стороны в сторону, от астматического кашля и едкого дыма слезы заливают ему глаза. Вдруг на лице его появляется подобие странной улыбки, во взгляде какое-то блаженство. Он начинает тихонько напевать, затем встает и начинает что-то искать вокруг себя. Вот он поставил чайник на костер, насыпал в стакан сахару, залил его кипятком и принялся жадно пить.
Затем он опять опустился на корточки, прищурился и… стал любоваться чудесным видом колонн в рамке из ветвей орешника и потрескавшегося вала баальбекского Акрополя.