Переводчица
Шрифт:
На подъезде к городу разрываюсь между желанием поехать к маме и к себе. Поддержка, которую она окажет, бесценна, но каких усилий ей будет это стоить? Каких нервов? Нет, я не могу с ней так поступить… Таня? Тоже поддержит, но у меня язык не повернётся рассказать. И Кирина зря с места подняла, не облезла бы на своём досидеть. Только бы слухи не поползли… Как вообще на работу выходить завтра? Чёрт, ещё живот начал болеть…
Называю свой адрес и через пятнадцать минут падаю на кровать, тут же скрючившись и обняв себя за колени. В голове только одна мысль — по сути, я напросилась сама. Я не остановила такси, когда он подсел
— А вот это уже больше похоже на план, — говорю самой себе и немного успокаиваю противную дрожь в руках.
Есть сбережения, полгода могу смело искать новую работу на полный день, плюс подработка на переводах, возьму сразу несколько книг, посижу дома, заодно и отдохну. Маме скажу, что сократили… тяжёлые времена и всё такое, сейчас повально всех увольняют. Контракт не подписали и впала в немилость. Зря только рассказала, что переспала с ним, придётся быть очень убедительной.
И убедила, для начала, себя. В правильности своего решения.
Уже утром, полна решимости, первым делом написала заявление на увольнение. Правда, подписывать его было не у кого: восемь утра. Засела за работу, вставив в уши наушники, и не заметила, как постепенно в комнате начали появляться коллеги, пока возле стола не нарисовалась Таня, положив на него обе ладони и нависнув надо мной.
Я вытащила наушники и подняла голову, а она скривилась:
— Ты вообще там не спала?
— Работала не покладая рук, — ухмыльнулась в ответ, а Нинель рядом слабо хохотнула.
— И как, успех? — Таня давилась смехом, а я старательно улыбалась в ответ:
— По всем фронтам! Как говорится, и вашим, и нашим. Наш пострел и всё такое.
— Дурында! — хохотнула подруга, качая головой. — Обедать во сколько пойдём?
— Да как обычно… — пожала плечами, а в коридоре раздался крик:
— Чего встали? Марш работать!
— Оу, — скривилась Таня, — начальство пожаловало.
И скоренько ретировалась, спрятавшись за своей перегородкой.
— Гордеева! — рявкнула Жанна Валерьевна, заглянув в кабинет. — Зайди!
Я вздохнула поглубже, взяла заготовленную папку с заявлением и через минуту стучала в дверь её кабинета.
— Да заходи уже, Господи! — ответила недовольно. — Садись, — я села на стул напротив её стола, а она прищурилась: — Что в руках?
— Решение ранее озвученной дилеммы, — ответила серьёзно и достала бумагу, положив перед ней на стол.
— Что он сделал? — простонала в крайнем раздражении начальница, прикрыв глаза и потерев высокий лоб.
— Ничего, — не стала строить из себя идиотку и ответила ложью. — Поняла, что в сложившейся в коллективе атмосфере работать не смогу.
— Да ну кому ты рассказываешь? — она посмотрела на меня с укором и скрестила руки под грудью, непрозрачно намекая, что повод для увольнения придуман несущественный. — Я что, собственного сына не знаю?
— В сложившейся атмосфере, — повторила чуть ли не по слогам, — я работать не смогу.
— Вот теперь больше похоже не правду, — поморщилась в ответ, — но лично я тебя отпускать не собираюсь и заявление не подпишу, — мои глаза округлились от возмущения, а она ухмыльнулась: — А ты чего ожидала? Работаешь хорошо, по туркам больше никого нет, от части благодаря тебе, а нужен не один человек, а минимум трое. Я планировала расширять штат, тебя сделать руководителем группы, а ты мне предлагаешь остаться ни с чем. Нет уж, дорогая, так не пойдёт.
— Но Вы не имеете права… — пробормотала, не зная, как реагировать.
— А ты — желания уволиться, — парировала в ответ и тут же подвела итог грозящим затянуться переговорам: — Давай так. Подпишет директор — подпишу и я.
А директор у нас — многоуважаемый кем-то, кто не я, Тимур Александрович.
— Идёт, — пожимаю плечами и поднимаюсь. Подписывать у него всё равно бы пришлось и проблем не предвиделось: он будет счастлив от меня избавиться.
— Кстати, он уже у себя, — бросает мне в спину со смешком.
И что тебя так забавляет, старая грымза?
Купить цветы или не купить? Припереться к ней домой или дождаться неминуемой встречи в офисе? Извиниться сразу или сначала попытаться объяснить? Надраться до белой горячки или ограничиться бутылкой вискаря? Первый пункт по каждому вопросу, но я еду домой, по пути исключая и цветы и извинения и выпивку. Что я ей скажу? Прости, что взял без согласия? Кстати, вот букет. Можешь отхерачить им меня, я специально выбирал розы без шипов. Прости, что кончил в тебя и тебе пришлось пить эту дрянь. Кстати, я выписал тебе премию. Это за юбку, чулки и таблетки. Так что, в расчёте?
Тихо матерюсь себе под нос и пытаюсь сосредоточиться на работе. Она наверняка уже приехала. Этажом ниже, прямо подо мной.
Стук в дверь и я бросаю резко:
— Да!
Входит переводчица, крепко прижимая к груди синюю папку, а моё сердце начинает биться о стенки грудной клетки. Во рту моментально пересыхает, я пытаюсь набрать слюней и сглотнуть их вместе с комом в горле, размером с мой кулак, чувствую, как потеют ладони и ловлю себя на совершенно дибильной мысли: слизать пот и восполнить потерю влаги. Усмехаюсь сам над собой, а она поджимает губы и слегка трясущимися руками открывает папку. Достаёт лист А4, склоняется над столом и кладёт передо мной.
Не хочу смотреть. Я знаю, что там.
Беру его, не глядя, разрываю пополам, потом ещё раз и выкидываю в урну рядом со столом. Она пристально наблюдает за движением моих рук, а когда в них не остаётся ни клочка, разворачивается и уходит, мягко прикрыв за собой дверь.
Ахеренно извинился! Ну прямо мастер слога! Так трогательно, так объёмно, аж за душу взяло!
— Мудила… — морщусь и кладу локти на стол, опуская голову и пропуская пальцы через волосы.
А следом закрадывается другая мысль. Подлая, мелкая, гнусная… а ведь это выход. Решение всех проблем одним махом, одной размашистой подписью. Она увольняется, в идеале одним днём, собирает вещи и уходит из офиса, с моих глаз, из моих мыслей, из моей жизни. Разные круги общения, город хоть и небольшой, но шанс пересечься случайно — один на миллион. Не видеть огонь в её зелёных глазах, не слышать её тонкий, звонкий голос, не ощущать её присутствие, запах её волос. И от этой мысли поднимается волна паники, которую догоняет цунами отчаяния. Я что, влюбился?!