Переводчик Гитлера. Десять лет среди лидеров нацизма. 1934-1944
Шрифт:
Пенсабене спросил, как поживает Биби и ее князь, и я польстил ему, вручив их его покровительству. Я также попросил, чтобы он разрешил мне продолжить путь, одновременно намекнув, что фельдмаршал, без сомнения, вышлет солдат на поиски, если я не приеду к ужину, и что первое место, куда наведаются его солдаты, будет заградительный пост, которым командует майор. Я небрежно напомнил ему, что означает его фамилия, и он рассмеялся. Будучи итальянцем, он свято верил в приметы. Несомненно, он хорошенько подумал, прежде чем поднять свой бокал и произнести:
– Дорогой Доллман, за твою удачу и за мою тоже! Быть может, и тебе когда-нибудь придется хорошенько подумать о своей судьбе, кто знает? И вот еще что – скажи фельдмаршалу, что мы выполняем свой долг и не все из нас позабыли о тех временах, когда мы были союзниками.
В
Меня заставили рассказать о моей утренней встрече на Форуме. Имя Максвелла Тейлора произвело эффект разорвавшейся бомбы. Все были убеждены, что, если бы не планировалась высадка крупномасштабного десанта в Риме, Эйзенхауэр никогда бы не послал в этот город командира десантной дивизии. Были предприняты лихорадочные действия для того, чтобы не допустить этой высадки, которая, вполне вероятно, позволила бы союзникам захватить Рим. К сожалению, ни Кессельринг, ни офицеры его ставки не представляли себе, какой хаос господствует в городе, не знали они и о том, что королевская семья переехала в здание военного министерства, которое было сильно укреплено, и что Бадольо и его генералы не смогли организовать оборону Рима. Им было неизвестно, что 135 транспортных самолетов, стоявших на аэродромах французской Северной Африки и готовых перебросить передовые части 82-й американской воздушно-десантной дивизии на римские аэродромы Фурбара и Чербетери, так и не поднялись в воздух.
Секретный посланец, которого Эйзенхауэр отправил в Рим в ночь с 7 на 8 сентября 1943 года, был заместителем командира 82-й воздушно-десантной дивизии. И кто бы, во время нашего драматического разговора во Фраскати, мог предвидеть, что Бог, в Своей неизъяснимой мудрости, сделает так, что этот генерал возглавит в июле 1962 года Пентагон? Генерал Тейлор стал первым командиром американской армии, с которым я познакомился, правда с помощью духа Юлия Цезаря. Вторым был полковник, а позже генерал Лемницер, который в конце концов сменил генерала Норстада в штаб-квартире НАТО в июле того же 1962 года. Именно Лемницер участвовал в первых тайных военных переговорах на вилле Аскона в марте 1945 года, предметом которых было заключение перемирия с немецкими войсками в Италии. Идея таких переговоров возникла в начале того же месяца.
Глава 10
Мое сражение за Рим
Миновали ночь и день. Во Фраскати, как и во всем мире, ждали, что будет дальше. Судьба Вечного города снова повисла на волоске. Не менее шести итальянских дивизий заняли позиции вокруг Рима, чтобы предотвратить любые контрмеры со стороны немецких войск и добиться соблюдения условий перемирия, провозглашенного Бадольо 8 сентября. Если бы крупномасштабный десант союзников, о котором говорил Тейлор изумленному его появлением, невыспавшемуся маршалу в ночь с 7 на 8 сентября, осуществился, Кессельринг и небольшие силы, находившиеся под его командованием, были бы, несомненно, уничтожены. Я думаю, их судьба сложилась бы не менее печально и в том случае, если бы шесть итальянских дивизий были готовы к бою, чего на самом деле не было. Некоторые из них были столь же ненадежны, что и старая дивизия «М», которую 25 июля Гальбиати не смог бросить на Рим. Теперь она носила название «Кентавр» и находилась под командованием зятя короля, графа Кальви ди Берголо. Оставшиеся соединения, по мнению Бадольо, были более надежными, но они испытывали недостаток обмундирования, боеприпасов и, что важнее всего, не имели общего командования и согласованного плана действий.
В ночь с 9 на 10 сентября я присутствовал на своем первом совещании во Фраскати, ощущая себя причастным к делам армии и поэтому очень значительным человеком. В ходе дискуссии фельдмаршал спросил, существует ли, по моему мнению, опасность вооруженного восстания жителей Рима. Основываясь на почти пятнадцатилетнем опыте изучения итальянского менталитета, я смог заверить
Они восстали только тогда, когда цезари захотели лишить их хлеба и зрелищ, а народное восстание под руководством Кола ди Риенцо в Средние века было единственным исключением из правил. Жители Рима не выгнали наемников Карла V в ответ на печально знаменитый Римский мешок и ни разу в течение многих веков не возмутились чудовищными и совершенно неслыханными злоупотреблениями наместников святого Петра. 25 июля они не обрушили свой гнев на Бенито Муссолини, и я заверил Кессельринга, что и на этот раз их реакция будет точно такой же – они будут просто сидеть и ждать, в чьи руки попадет их город, в британские и американские, в хвосте которых будет покорно плестись правительство Бадольо, или в немецкие. Мои слова были встречены недоверчивыми улыбками, но фельдмаршал поверил мне. Во второй раз он прислушается к моему совету в марте 1944 года, когда ситуация, после высадки союзников в Анцио, неподалеку от Рима, снова станет критической, а надежды на восстание римлян вновь окажутся беспочвенными.
Мрачное настроение, царившее в ставке фельдмаршала в ночь с 8 на 9 сентября и большую часть последующего дня, испарилось, как только стало известно о бегстве королевской семьи и о том, что Бадольо сложил с себя власть. Точно так же, как Вильгельм II предпочел укрыться в Голландии, отправившись туда в своем личном поезде, вместо того чтобы завершить срок своего царствования с честью, так и король Виктор-Эммануил III Савойский отказался от попытки отстоять Рим и свою корону. Бегство итальянского короля, как и бегство кайзера в свое время, привело к неизбежному падению монархии. Сам этот поступок короля был столь же презренным, поспешным и столь же плохо подготовленным, как и бегство исторического прототипа Виктора-Эммануила, несчастного Людовика XVI и его еще более несчастной жены, в Варенн. В 5 часов 10 минут утра 9 сентября, когда мы во Фраскати ждали, что король примет на себя командование всеми шестью дивизиями и двинет их на ставку фельдмаршала, во двор военного министерства, где укрылась прошлой ночью королевская семья, въехало несколько машин. В них уселись их величества, сопровождаемые наследником престола принцем Умберто, которого отец убедил бежать с ними, хотя принц был уверен, что им лучше остаться в Риме. Среди бежавших был и маршал Бадольо, которого снова вытащили из кровати в совершенно неподходящее время.
Таким образом, Савойская династия покинула город, в котором правила с 1870 года. Король и королева так больше никогда и не увидят Рим, а их гораздо более обаятельный и значительно более умный сын вернется, чтобы возглавить Майскую монархию, как прозвали его недолгое правление. А в сентябре 1943 года, лишившиеся своего суверена и Верховного главнокомандующего, плохо обмундированные и не имевшие достаточного количества снарядов изолированные соединения королевских войск ожесточенно сражались с немцами, прекрасно понимая, что победить бывших союзников они не смогут.
Для Савойской династии это был конец, для жителей Рима – еще одно свидетельство их невероятной везучести.
«Его величество уехал из Рима с тяжелым сердцем. Он надеялся, что его отъезд сможет гарантировать правительству Бадольо его дальнейшее существование в сотрудничестве с новыми союзниками Италии, кроме того, он хотел уберечь Вечный город от ужасов гражданской войны». Так писал помощник короля генерал Пунтони о решении человека, вступившего на престол Италии в 1900 году. За годы своего правления он продемонстрировал хитрость, присущую всему его дому и вошедшую в поговорку, пьемонтскую скупость и – на короткое время – храбрость, которой прославился другой представитель этой фамилии, принц Евгений Савойский. В ноябре 1917 года, после проигранной битвы при Капорето и прорыва в районе Исонцо, Виктор-Эммануил спас итальянскую линию обороны от полного разгрома на переговорах между бывшими союзниками в Пескьера, в которых приняли участие Ллойд Джордж, Пенлеве и Франклин-Буйон. Однако в 1943 году об этом не могло быть и речи. Десятилетия подчинения фашизму вытравили из души короля все героические импульсы и принудили его, подобно его личному другу, царю всея Руси, довольствоваться семейной жизнью и ограниченным существованием сельского помещика.