Периферийные устройства

Гибсон Уильям

– У тебя вид дохлый, – заметила Дженис.

– Сбой внутренних часов, они говорят.

– Как там Элла?

– Я к ней не заходила, – ответила Флинн, – но свет погашен.

– Лягу на диване, – объявила Дженис, собирая журналы.

– Я сегодня видела столько всякой жести. У тетки, которая сказала мне про сбой внутренних часов, по два зрачка в каждом глазу и по жопе бегают анимированные тату.

– Только по жопе?

– По шее, по рукам. Зверье всякое. Видела у нее на животе, но они сбежали за спину, как в мультике, потому что меня не знают. Может, на жопу.

Не пойму.

– Чего не поймешь?

– Привыкаю ли я к этому всему. То жесть, то вроде так и надо, то снова жесть.

Дженис села. На ней были самовязаные домашние тапочки из розового акрила.

– Ляг уже, Флинн. Тебе нужно поспать.

– Мы только что купили губернатора, блинский блин. Вот это жесть.

– Он сука почище Пиккета.

– Не то что совсем купили. Договорились с Пиккетом заносить ему на регулярной основе.

– Что это вам даст?

– Защиту. Двое Бертоновых ребят убили двух бывших военных, которые пытались проникнуть в дом. Не просто громил. Там, за трейлером.

– А я-то пыталась понять, чего они такие ошалелые.

– Пиккет поручил Томми разобраться с трупами. – Она непроизвольно скроила детскую гримасу. – Где Мэдисон?

– У Коннера, с Мейконом. Осваивают армейский коптер. По крайней мере, был там, когда я последний раз заходила в Хому. Может, уже дома. – Дженис встала, прижимая к животу старые «Нейшнл географики». – Но я побуду с Эллой.

– Спасибо, – ответила Флинн и уронила голову на подушку. Ее мутило от десинхроноза, а может, от десинхроноза и большей фактурности предметов. Старая джинсовая наволочка под щекой казалась непривычной, грубой, как мешковина.

62. Не ждали

Когда дверца в автомобиле Лоубир отъехала в сторону, Тлен уже стояла наготове. Она ухватила Недертона за руку, прижала мягкий «медичи» к его запястью и потянула. Он выбрался наружу, с трудом нащупывая ногами ноттинг-хиллский асфальт.

– Постельный режим, – посоветовала Лоубир из закрывающейся дверцы. – Легкое снотворное.

– Прощайте, – сказал Недертон. – Прощайте навсегда.

Дверца – единственная незавуалированная часть машины – исчезла за мельтешением пикселей и стала удаляться под затихающий шорох невидимых шин.

– Сюда, – сказала Тлен, прижимая «медичи» к его запястью и продолжая тянуть за руку. – Если тебя вырвет у Льва дома, Оссиану придется за тобой убирать.

– Он меня ненавидит. – Недертон оглядел улицу, лениво гадая, сколько зданий тут объединено с домом Льва.

– Ничего подобного, – ответила Тлен. – Хотя в своем нынешнем состоянии ты и вправду малоприятен.

– «Состоянии»! – с горькой издевкой повторил Недертон.

– Говори тише.

Тлен провела его по ступеням в дом, мимо дождевиков и резиновых сапожек в прихожей. Мысль о Доминике заставила Недертона заткнуться.

В лифте он почувствовал себя если не лучше, то по крайней мере спокойнее. «Медичи» явно действовал.

Они спустились в безмолвный гараж и залезли в тележку для гольфа. Тлен крепко пристегнула Недертона ремнем и повезла к гобивагену.

В яхте она выпустила его руку и убрала «медичи».

– Ляжешь наверху. Ее перифераль в задней каюте, перифераль Антона – в хозяйской.

Тлен коснулась чего-то на стене; из полированной стены почти бесшумно выпала невидимая прежде лестница, ее туго натянутые стальные тросы блестели.

– Иди первым, – сказала Тлен.

Недертон с трудом выбрался в «воронье гнездо»: стеклянные стены и серая кожаная обивка.

– Это гидротерапевтическая ванна, опционально, – сказала Тлен. – Пожалуйста, не включай ее. «Медичи» ввел тебе кое-что для сна и кое-что от похмелья. Вот туалет. – Она указала на узкую, обитую кожей дверь. – Сперва туда. Потом спать. Мы позовем тебя к завтраку.

Тлен повернулась и пошла вниз по лестнице, напомнившей Недертону сырорезку.

Он сел на обитую кожей полку, гадая, служит ли она частью ванной, снял ботинки, потом пиджак, не без усилий поднялся и толкнул дверь-гармошку. За ней оказался комбинированный писсуар-раковина, который, видимо, мог служить и унитазом. Недертон помочился и проковылял обратно к вмонтированной в стену койке. Лег. Освещение сразу погасло. Недертон закрыл глаза, пытаясь сообразить, что такое ввел ему «медичи». Что-то приятное.

Проснулся он – как показалось, почти сразу – от шума внизу.

Оттуда пробивался свет, хотя здесь, в «вороньем гнезде», было темно. Недертон сел, чувствуя невероятную ясность в голове и полное отсутствие похмелья. Внизу кого-то рвало. Недертон подумал, что, может быть, он спит и его тошнит во сне, однако гипотеза не казалась слишком правдоподобной.

Он встал в носках на кожаный пол и на цыпочках – как ребенок, право! – подошел к опасному краю лестницы. Внизу лилась вода. Недертон крадучись спустился на несколько ступеней, пока, нагнувшись, не увидел перифераль Флинн, в черных джинсах и рубашке. Она горстью набрала воды из-под крана в открытом баре, прополоскала рот и энергично сплюнула в круглую стальную раковину, потом резко вскинула голову.

– Привет, – сказал Недертон.

Она, продолжая смотреть ему в глаза, склонила голову набок, вытерла губы тыльной стороной ладони и сказала:

– Стошнило.

– Тлен говорила, что это возможно, в первый раз.

– Недертон, верно?

– Как ты открыла бар?

– Не заперт.

До Недертона только сейчас дошло, что бар закрыт для него одного. Специально так настроен.

– Тебе нельзя пить ничего, кроме воды. – Он спустился по оставшимся ступенькам, сам дивясь своему совету.

– Стой, – сказала она.

– Что-то случилось?

– Где мы?

– В «мерседесе» дедушки Льва.

– Коннер сказал, это автодом.

– Вы так его называете.

Перифераль сузила глаза и сделала шаг вперед. Недертону вспомнилась ее мускулатура в экзоскелете.

– Флинн? – спросил он.

Кто-то с топотом бежал вверх по трапу.

Перифераль в два шага оказалась у выхода. Ворвавшийся Оссиан, словно под собственной тяжестью, перелетел через ее бедро. В то же мгновение перифераль развернулась и со всей силы ударила его ногой в плечо, сзади, полностью распрямив колено. Оссиан со стуком впечатался лбом в пол.