Периферийные устройства
Шрифт:
– Так проблема в Грифе?
– В Лоубир. Гриф собирается применить против луканов одну штуку…
– Против кого?
– Да есть тут одни уроды. Не перебивай.
Недертон кивнул и тут же представил, как это должно выглядеть на планшете.
– Конкурент натравил их на нас, чтобы помотать нам нервы. Может, чтобы Бертон попер на них и кто-нибудь его застрелил. Бертону они как бельмо в глазу, так что наживка правильная. А у Грифа есть химоружие, называется тусняк. Как все по-настоящему страшные наркотики от лепил, вместе взятые, только хуже. Или покончишь с собой
– Тогда почему проблема в Лоубир?
– Она решает. Либо она выбрала тусняк, либо выбрал Гриф, а она дала отмашку. Это такое подлое средство, что уже через край. Твой мир.
– Мой мир?
– Другой подход к целям и средствам. Без всякой жалости. Но я такого у нас не допущу, и Томми тоже. И Бертон бы не позволил, будь он в сознании.
– Как ты их остановишь?
– Я хочу, чтобы Лоубир знала: если они это сделают, я не пойду на вечеринку к твоей бывшей. Мы сломаем короны, отпечатаем новые телефоны с другими номерами и сделаем вид, будто вас не было. Что бы ни случилось, будем выкарабкиваться сами. И в гробу мы вас видели. Не тебя конкретно, но всю вашу шоблу.
– Ты серьезно?
– Еще как.
Недертон глянул на нее.
– Ну? – спросила она.
– Что «ну»?
– Ты с нами?
– В каком смысле?
– Звонишь ей. Если она захочет поговорить со мной, я здесь. Но если они опрыскают тусняком придурочных уродов через дорогу, на вечеринку к бывшей ты пойдешь один. Я и моя семья ни в чем больше не участвуем.
Недертон открыл рот. Закрыл.
– Звони ей, – сказала Флинн. – А я поговорю с Грифом.
– Зачем тебе это? Без нее вы будете в отчаянном положении. И мы, кстати, тоже. И все ради… уродов?
– Да, они уроды. Мы – нет. Но только пока не ведем себя по-уродски. Так что, звонишь ей?
– Да. Хотя и не знаю почему.
– Потому что ты не урод.
– Хотел бы я тебе верить.
– Каждый в чем-то немножко урод. Лишь бы не выродок, как говорит моя мама. Главное, что человек делает. А теперь я тебя выключу и пойду поговорю с Грифом.
И выключила.
93. План операции
Флинн уже вошла в заднюю комнату, когда сообразила, что держит «Перекати-Полли» как плюшевого мишку. Не обнимает, но типа того. Черт.
Все повернулись к ней. Рыжая девушка-нотариус из «Клейн, Крус, Верметт» была теперь в камуфляжных штанах и с такой же сумкой на животе, как у Кловис. И еще в синих хирургических перчатках. Видимо, она только что закончила перестилать Бертону постель. Кто-то ей помог его ворочать вместе с мокрицей. Относительно чистая простыня была разостлана между койками Бертона и Коннера (сейчас пустой), сверху лежал ком мятого окровавленного тряпья. Кловис, в чистом, что-то делала с короной Коннера на столе возле его койки. Гриф говорил по телефону и, когда Флинн вошла,
– Где Коннер? – спросила она.
– В душе, – ответила Кловис. – Мейкон его понес.
– Как Бертон?
– Ребята из Уолтера Рида говорят, жизненные показатели хорошие. Они хотят, чтобы он поспал подольше, так что дрон продолжает понемногу вводить снотворное.
– Хорошо, – произнес Гриф. – Спасибо.
Он опустил телефон.
– Надо поговорить, – сказала ему Флинн, жалея, что принесла «Полли».
– Да, но не о том, что мы, по-твоему, собрались делать.
– Вот уж фиг.
– Сама. – Он показал телефон. – Только что позвонила и вычеркнула тусняк из плана операции.
– Вы не будете его применять?
– Нет. Абсолютно точно.
– Хм, – сказала Флинн, а про себя подумала: «Ну вот, и стоило так накручиваться?» – Это ее была идея?
– Да. Мне это сразу показалось неразумным. Она ответила, что я не привык действовать с позиции силы. – Он как-то странно глянул на Флинн. – Кловис, ничего если я попрошу ненадолго оставить нас одних?
Рыжая девушка уже шла к выходу с тюком кровавого белья. Кловис последовала за ней.
– Теперь она говорит, что не станет его применять? – спросила Флинн, когда Кловис прошла за синюю пленку. – Почему?
– Твой разговор с пиарщиком.
– Она слушала?
– Как я понимаю, она может подслушать что угодно, где угодно.
– То есть все время сидит и слушает?
– У нее есть трансляции глобальных разведданных, мощнейшие аналитические инструменты. Я работаю с очень серьезными системами, но те неизмеримо сложнее. Она говорит, никто в них ничего толком не понимает, включая ее саму. Они самоорганизуются и, видимо, произошли от программ того типа, которыми я пользуюсь сейчас. Если ты упомянешь что-нибудь, что ее касается, по любому устройству или вблизи любого устройства, она узнает об этом мгновенно. А как я понимаю, ее касается все, что ты говоришь.
– Тусняка не будет?
– Отменен.
– Почему ты сам не убедил ее, что затея паршивая?
– Применить это вещество – зверство в самом буквальном юридическом и моральном смысле. Как бы мы ни пытались перевести стрелки, на репутации «Сольветры» осталось бы несмываемое пятно. «Сольветра» заботится, чтобы горожане не переплачивали за чили-доги, и при этом готова опрыскать религиозных манифестантов, пусть довольно противных, веществом, которое превратит их в сексуальных маньяков?
– В «Сольветре» знали? Кто?
– Нет. Знали я и Кловис.
– Она мне сказала. Но только само слово. Как действует, объяснил Томми.
– Мне пришлось поставить его в известность. Он должен был подготовиться, чтобы потом разгребать последствия. Я рад, что ты положила этому конец.
Флинн глянула на него:
– Все равно не понимаю, почему ты не отговорил ее сам.
– Потому что, по сути, я тут ничего не решаю. Из-за более насущных проблем.
– О чем ты?
– Лоубир знает историю своего мира и тайную историю нашего. История, в результате которой появился ее мир, включает убийство президента.