Периферийные устройства

Гибсон Уильям

– Отсюда мы можем дойти променадами до Ричмонд-парка или до Хэмпстеда и оттуда дальше. Всего их четырнадцать. И сотни рек, которые мы откопали…

– Под стеклом с подсветкой?

– Несколько самых крупных, да.

Уилф улыбнулся было и тут же замер, как будто сам удивился. Флинн редко видела у него улыбку, во всяком случае такую. Он выпустил ее руку, но не сразу.

Они пошли дальше.

Появилась бляшка Мейкона с красным наггетсом.

– Я вижу бляшку Мейкона, – сообщила Флинн.

– Скажи «алло».

– Алло.

Мейкон?

– У нас тут чего-то начинается. Кловис просит тебя вернуться.

– Что такое?

– «Лука четыре-пять» под окнами с плакатами. На плакатах ты, Бертон, ваша мама. Еще Леон.

– Что за фигня?

– Кажись, им ударило в голову, что Бог ненавидит «Сольветру».

– Где Бертон?

– Возвращается от Пиккета. Только что выехал.

– Черт, – сказала Флинн.

86. Шатленка

Недертон оторвал взгляд от битвы игрушечных корабликов на Серпентайне и увидел Тлен. Она, в разных оттенках черного и темной сепии, скользила по бежевой гравийной дорожке, словно на незримых колесиках.

Он очень жалел, что Флинн пропустила сражение, хотя сам любил пар больше, чем паруса, и драму дальнобойных орудий больше, чем вспышки крошечных пушек. Однако на пруду, там, где происходило сражение, были соразмерные корабликам волны и миниатюрные облачка; что-то в этом всегда его восхищало. Перифераль, сидя рядом на скамейке, казалось, тоже наблюдала за кораблями, хотя Недертон знал, что слежение за движущимися предметами – просто способ эмулировать сознание.

– Лоубир велела тебе ехать обратно в дом Льва, – сказала Тлен, останавливаясь перед скамейкой.

Ее юбка и приталенный жакет состояли из сложно скомбинированных лоскутков с рваными краями; каждый фрагмент, хотя, без сомнения, мягкий, выглядел темной луженой жестью. На сумочке, расшитой еще более вычурным узором траурных бус, висело серебряное украшение с множеством цепочек. Недертон знал, что это называется шатленка – род дамского несессера для викторианских хозяйственных мелочей. Или не совсем викторианских, подумал он, когда серебряный паучок с граненым гагатовым брюшком бойко взбежал по жакету, таща за собой цепочку и поблескивая глазками-стразами.

– Флинн, по-моему, встревожилась, когда ее вызвали назад, – сказал Недертон. – Очень некстати. Я как раз собирался изложить ей концепцию того, что должна говорить Анни.

– Я ей еще раньше объяснила, что ты пиар-менеджер, – ответила Тлен. – Она поняла это в терминах вырожденной парадигмы знаменитостей, так что было относительно просто.

– Связи с общественностью – не твоя область, – сказал Недертон. – Надеюсь, ты не породила у нее ошибочных представлений.

Тлен поправила периферали челку. Та подняла спокойные ясные глаза.

– Она что-то в нее привносит, верно? – сказала Тлен. – Я обратила внимание, что ты тоже заметил.

– Она

сейчас в опасности?

– Да, наверное, хотя ничего толком не понятно. Кто-то влиятельный здесь хочет ее убить и подключает все более мощные ресурсы там. Мы ему противодействуем, но наша борьба создает слишком большую нагрузку на экономику ее мира. Нагрузка может вызвать еще более хаотические изменения, и, похоже, именно к этому сейчас идет.

Со стороны пруда донесся громкий треск. Дети радостно закричали, захлопали в ладоши. У одного из кораблей выстрелом сбило центральную мачту, как в той версии неведомого сражения, которое сегодня реконструировали. Недертон встал, подал периферали руку, та грациозно поднялась со скамьи.

– Мне не нравится, что она отправляет тебя к Даэдре, – сказала Тлен, пристально глядя на него раздвоенными зрачками, которые Недертон в последнее время видел так часто, что уже почти не замечал. – Наш конкурент в срезе – почти наверняка сама Даэдра или кто-то из ее окружения. Флинн они повредить не смогут, разве что уничтожить ее перифераль, и тогда она просто вернется в срез, пусть даже и пережив несколько неприятных минут. То же относится к Коннеру в Антоновом учителе танцев. Ты идешь туда сам, и с тобой можно сделать что угодно.

– Тактически я не вижу для нее иного пути. – Недертон глянул на Тлен, изумленный тем, что она, судя по всему, всерьез за него тревожится.

– И ты не думал об опасности, которой себя подвергаешь?

– Я старался не задерживаться на ней мыслями. И что было бы с Флинн, если бы я отказался? С ее братом, с матерью? Со всем ее миром?

Зрачки Тлен буравили его насквозь, хотя ее бледное лицо оставалось совершенно бесстрастным.

– Альтруизм? Что с тобой происходит?

– Не знаю, – ответил он.

87. Противоядие от тусняка

У Кловис Реберн была замечательная кожа. Когда Флинн открыла глаза, Кловис как раз склонилась над ней и смотрела то ли на автономный отсекатель, то ли на провода. Легчайший переход за все это время, со скамейки в Гайд-парке на новенькую больничную койку. Как кувырок назад. Даже по-своему приятно.

– Привет! – Кловис, увидев, что Флинн открыла глаза, резко выпрямилась.

– Что тут происходит?

Кловис разорвала что-то на две половинки. Какую-то упаковку.

– Гриф сказал, конкурент нанял луканов, типа выставить нас в дурном свете. А по мне, если их протесты и действуют, то прямо наоборот.

– Мейкон сказал, Бертон едет от Пиккета.

– В реквизированной машине, благо там на стоянке этого добра теперь завались, – ответила Кловис. – Хозяев, тех, что работали на Пиккета, до сих пор выкапывают из-под развалин.

Она вытащила из упаковки маленький розовый кружок, отлепила от бумаги, задрала Флинн футболку и приклеила пластырь ей на живот, слева от пупка.