Перикл

Домбровский Анатолий Иванович

Афиняне любили праздники. Страсть к шумным и многолюдным торжествам с новой силой вспыхнула в них после победоносной персидской войны, которая принесла Афинам славу и могущество. Победа казалась абсолютной и прочной, и такой же была радость афинян, бурно изливавшаяся в праздничных шествиях, состязаниях и пиршествах. Благо, праздников у афинян было много, особенно тех, что сопровождались обильными угощениями. А из них самыми любимыми — древними — были Дионисии, в честь бога Диониса, сына Зевса и дочери фиванского царя Симелы, покровителя виноградарей и виноделов. Зимой праздновались Малые и Сельские Дионисии, когда не только в Афинах, но и по всей благословенной Аттике откупоривались бочки с молодым вином, наполненные с осени. Тогда выпивалось не только море

вина, но и устраивались весёлые народные игры с представлениями актёров и шуточными состязаниями, среди которых асколии были, кажется, самыми любимыми: надо было стать одной ногой на тугой бурдюк с вином, политый обильно маслом, и продержаться на нём как можно дольше, выпивая при этом вино чашу за чашей. Победителю доставался бурдюк с вином.

Бочки наполнялись виноградным соком осенью. Тогда же отмечались другие Дионисии, которые назывались Лёней. К этому времени уже созревало хмельное молодое вино, от которого, как известно, пьянеют быстрее, чем от старого вина. «Оно бьёт в голову и урчит в животе, как играющие щенки» — так сказал о молодом вине Гесиод. Толпы подвыпивших людей слонялись в эти дни по улицам сел и городов Аттики, распевая песни и дурачась, афиняне же пировали на улицах и площадях за государственный счёт.

Весной праздновались, тоже в честь Диониса, Антестерии — это был праздник цветов и поминовения усопших. Впрочем, усопших поминали лишь в первый и третий из шести дней праздника, во все же остальные дни веселью не было границ.

Были ещё дионисийские Оксофории — праздник эфебов, когда они соревновались в беге на длинные дистанции. Но самым крупным праздником в честь весёлого бога были Великие Дионисии, введённые тираном Писистратом сто лет назад. Этот Писистрат прославился в народе не только введением этого праздника, но и строительством первого в Афинах водопровода. Вспоминая о нём, говорили, что когда бы он продержался у власти дольше, то, наверное, построил бы и винопровод. А ещё по его приказу были записаны и отредактированы великие поэмы Гомера.

Давно замечено, что афиняне любят цифру шесть, а потому и многие праздники отмечают по шесть дней, в том числе и Великие Дионисии. Впрочем, значение праздника — не в его продолжительности. Великие Дионисии славны не только своими процессиями и жертвоприношениями в честь божества, но главным образом тем, что в эти дни в театрах на агоре ставились трагедии и комедии, которые могли увидеть все. Представления длились с утра до вечера, без перерывов, так что зрители во время них ели и пили, усыпав, словно муравьи, склоны холмов, у основания которых устраивались орхестры, площадки для представлений.

Писистрату же афиняне обязаны возрождением самого пышного и красивого, самого значительного праздника — Великих Панафиней. Великие Панафинеи отмечались в Афинах раз в четыре года, на третий год после очередной Олимпиады, в первом месяце года — гекатомбеоне [5] . Гекатомбеоном месяц назвали потому, что он начинался великим жертвоприношением покровительнице и защитнице города Афине — для этой жертвы закалывали сто быков, совершали гекатомбу.

Этот-то праздник и ждали Аспасия и Сократ: Аспасия, чтобы впервые выйти в город, Сократ — чтобы возбудить зависть своих сверстников, гуляя рука об руку с прекрасной милетянкой.

5

По нашему календарю это июль—август.

С утра на Дромос, ведущий от Дипилона к Акрополю через весь Керамик, стали стекаться толпы народа для участия в праздничной процессии. Сюда пригнали жертвенных быков, привели лошадей для юных всадников, которые украсят собой процессию, принесли сосуды и корзины с дарами, прикатили на колёсах священную триеру, на мачте которой, как только процессия начнёт движение к Акрополю, заполощется на ветру чудесный парус — огромный пеплум, новое одеяние для Афины Паллады, для палладиума Афины, упавшего некогда с неба и хранящегося с тех пор

в Эрехтейоне, храме Афины на вершине Акрополя.

Палладиум — это деревянная скульптура Афины, вооружённой копьём и щитом. Юные афинянки раз в четыре года ткут для неё новое одеяние, пеплум из тонкой белой шерсти, на котором вышивают картины, рассказывающие о славных деяниях богини, и портреты прославившихся афинян, среди которых со времён битвы при Саламине красуется портрет Фемистокла [6] , а с недавних пор и портрет главного стратега Афин Перикла, прославившегося несколькими победами.

На Дромос спускались из соседних храмов жрецы, красивые старцы, которые должны были возглавить процессию, девственницы из благородных семейств, сюда же прибывали пёстрые депутации союзных городов с носильщиками, нагруженными дарами для богини, атлеты на лошадях и колесницах, метеки, которым доверялось нести в процессии сосуды с маслами и всякую серебряную и золотую утварь, предназначенную для священных действ во время жертвоприношений.

6

Под командованием Фемистокла в 480 г. до н. э. при Саламине был разгромлен флот персов.

Сократ, как и договорились накануне, поджидал Аспасию у калитки в переулке, куда выходил своей задней глухой стеной «дом радости» Феодоты. Аспасия вышла не одна, а со всем «выводком Феодоты», как она сама выразилась, со всеми девушками.

— Я не могут быть пастухом для всех, — сказал Сократ, — меня засмеют.

Девушки объяснили ему, что не станут ходить следом за ним и Аспасией, но самостоятельно вольются в процессию — благо, участвовать в ней никому не запрещалось, ни мужчинам, ни женщинам, ни старикам, ни детям — в конце празднества их всех ждало щедрое угощение, оплаченное из богатой афинской казны.

Впереди процессии поставили священную триеру, и как только на её высокой мачте развернулось покрывало Паллады, как только десятки мускулистых рук юношей сдвинули триеру с места, вся многотысячная толпа зашевелилась, зашумела, загудели трубы, запели флейты, застрекотали бубны, увешанные серебряными колокольчиками. Разноцветные ленты, цветы, венки, флажки запестрели над толпой, двинувшейся по Дромосу сначала к Элевсиниону, а обогнув его, через агору к Ареопагу, холму Ареса, откуда начинался подъём к Пропилеям, длинная и широкая лестница, ведущая на Акрополь, к Эрехтейону и строящемуся Парфенону, разрушенному персами. У Ареопага процессия остановилась, дальше толкать священную триеру было невозможно. Ловкие юноши сняли с мачты покрывало Афины, передали его девушкам, одетым в белые одежды, те расправили полотнище во всю ширину и длину, взявшись за края, и стали подниматься к Пропилеям, преддверию Акрополя. Так, развёрнутым, они донесли покрывало до Эрехтейона, где хранился Палладиум, не осквернённый персами, — перед приходом персов афиняне покинули город и увезли с собой все священные реликвии, часть на Эвбею, часть на Саламин. Увезено было и надгробие Кекропса, первого царя Аттики и прародителя афинян, чей прах хранился в Эрехтейоне. Даже оливковое дерево, растущее ныне у Эрехтейона и посаженное здесь, по преданию, самой Афиной, было тогда выкопано и в огромном пифосе, куда погрузили его корни, отвезено на Саламин. Разгромив персов, Фемистокл вернул оливу на прежнее место и по этому случаю объявил в Афинах праздник. Говорят, что сам он в этот день выпил бочку вина и разъезжал по городу на колеснице в обнимку с гетерами.

— Фемистокл? — удивилась Аспасия. — Ваш великий Фемистокл? В обнимку с гетерами? Ему это простили?

— Это ему простили, — ответил Сократ. — Не простили ему другое — измену Афинам, в которой теперь все сомневаются. Кимон приговорил его к смертной казни, и он убежал из Афин к Артаксерксу. Он умер в тот год и в тот день, когда я родился. Возможно, что его душа переселилась в меня, — засмеялся Сократ.

— Если это так, то тебя ждут великие подвиги во славу Афин, — сказала Аспасия.