Перикл
Шрифт:
Перикл и Сократ не торопились. Впереди них Перикловы слуги несли тяжёлую амфору с вином и корзины с фруктами, с виноградом и яблоками, привезёнными сегодня из имения.
— Вижу, твой скупой Эвангел сегодня расщедрился, — сказал Сократ. — А что же твоя жена, не воспрепятствовала ему?
— Не воспрепятствовала, — ответил Перикл. — Ты лучше расскажи мне, как вы тут жили, чем занимались?
— Фидий поручил мне высечь из мрамора Силена, хочет, чтоб он был похож на меня, чтоб я смотрелся в зеркало, когда буду его высекать. Обещал приладить моего Силена на Пропилеях Акрополя. Прославлюсь. Но Софокл, который
— Правильно, — ответил Перикл.
— Хорошо, всё об Аспасии. Она ежедневно брала уроки то у Анаксагора, то у Протагора, то у Геродота.
— У Геродота? — переспросил Перикл.
— Да, а что?
— Ничего. Продолжай. Кстати, а у тебя она не брала уроки?
— Брала.
— Какие? — с едва скрываемой угрозой в голосе спросил Перикл.
— Нет, нет, совсем другие, а не те, о каких ты подумал. Она строга с мужчинами, как богиня девственности.
— Есть такая богиня?
— Есть, Афина Парфенос, — ответил Сократ и продолжал: — Анаксагор старательно прочёл ей все свои труды об устройстве мироздания, так и не сообщив, однако, как это его Нус, Верховный Разум, не имея ни рук, ни ног, ни помощников, ни строительного материала, соорудил этот огромный мир.
— Он сначала создал строительный материал, — подсказал Перикл.
— Из чего? Я понимаю: Фидий получает из хранилища золото, слоновую кость, драгоценные камни, бронзу, красное дерево и из всего этого готовит пластины, отливает формы, шлифует кристаллы, сооружает каркас статуи. А где взял сырье для изготовления строительного материала Нус?
— Ты ещё спроси, откуда появился сам Нус, кто его создал.
— И спрошу.
— Напрасно: ты же знаешь, что это бессмысленные вопросы, детские.
— Бессмысленных вопросов не бывает, Перикл.
— Ладно. Я тоже задам тебе бессмысленный вопрос: ты мешал Анаксагору, когда он читал Аспасии свои сочинения?
— Да, мешал.
— Стало быть, ты присутствовал на уроках Анаксагора?
— А вот это действительно бессмысленный вопрос: ведь как бы я мешал Анаксагору, если не присутствовал при этом?
— Тогда расскажи, как вела себя Аспасия, слушая Анаксагора: всё ли она поняла, задавала ли Анаксагору вопросы?
— О да! Мне иногда казалось, что она знает больше, чем Анаксагор, что она умнее его.
— Неудивительно: ты и себя считаешь более знающим и более умным, чем Анаксагор. Впрочем, известно ведь, что ты мудрее Эврипида и Софокла. Куда уж какому-то Анаксагору соревноваться с тобой в мудрости. Ладно, продолжай, — попросил Перикл. — Про Аспасию. А чему её учили Протагор и Геродот?
— Протагор —
— А ты? Ты чему её учил?
— Я гулял с нею по Афинам и рассказывал обо всём, что попадалось на глаза: о храмах, дворцах, театрах и, конечно, о людях. Главным образом о людях. О тебе в том числе.
— И что же ты рассказывал ей обо мне?
— То, чего ты и сам не знаешь, потому что ведь мало думаешь о себе, а больше о других, о славном народе афинском, — начал дурачиться Сократ, — о его благе, покое, безопасности, славе. — При этом он пританцовывал и размахивал руками.
— Остановись, — попросил его Перикл. — И ответь мне ещё на один вопрос: ради чего вы все так стараетесь, давая уроки Аспасии? Она хорошо вам платит?
— Да, она хорошо платит.
— Чем? — насторожился Перикл.
— Деньгами, деньгами. Милетский проксен Каламид продал в Милете дом и имения её покойного отца. Она не только оплатила Каламиду дом, в котором теперь живёт, но и стала очень богатой. У неё есть деньги, чтобы расплатиться с учителями. Протагор заламывает огромные суммы, да и Анаксагор не уступает ему. Только Геродот не берёт ни обола.
— Это почему же?..
— Не хочет. Аспасия ему очень нравится, он готов сам платить ей.
— За что?
— За то, что она слушает его истории.
— А ты сколько берёшь?
— Тоже ничего: не в моих правилах брать деньги за уроки, тем более — у женщин. Но вот ответ на твой предыдущий вопрос: не мы стараемся, а она старается. И, как я думаю, ради тебя. Она — красавица, она — умница, она стремится стать на одну ступеньку с тобой в своих познаниях, в умении мыслить, оценивать и спорить. Я даже опасаюсь, что она поднимется выше тебя, Перикл. Она прочла все твои речи.
— Да?!
— Да. Она готовит себя для тебя. И поверь, никто не станет осуждать тебя, если ты расстанешься со своей женой и возьмёшь себе в жёны Аспасию. Все будут лишь завидовать тебе, даже твой злейший враг Фукидид, потому что такая женщина, как Аспасия, ему даже не приснится.
— Ты сводник, Сократ, — сказал Перикл.
— Да, сводник. Так многие говорят, да я и сам так думаю, потому что стараюсь сводить вместе красоту и красоту, ум и ум, истину и истину. Подобное само стремится к подобному, как утверждает Демокрит из Абдеры. И хотя Абдеры — город глупцов, этот Демокрит, кажется, прав: подобное стремится к подобному, как Аспасия стремится к тебе. На этом пути сближения есть, конечно, препятствия, и я стараюсь их убрать. Если всё лучшее соединится с лучшим...
— ...А худшее с худшим... — вставил слово Перикл.
— ...То мы получим... Да, что же мы получим? — остановился Сократ, прижав ладони ко лбу. — Ты совсем сбил меня с толку, не могу сразу сообразить.
— Мы получим огонь и лёд, свет и тьму, камень и молот, — подсказал Перикл, — мир разделится на враждующие половины, они сойдутся в борьбе и уничтожат друг друга, превратив ясное в неясное, разделённое в неразделённое. Но это, как сказали мне египетские жрецы, произойдёт через две с половиной тысячи лет. У нас ещё есть время порезвиться в своё удовольствие. А потом — хаос, из которого со временем снова возникнет всё. Но уже не для нас, Сократ.