Пермские чекисты (сборник)
Шрифт:
— Ничего, — нарушил тишину Кинеев. — От своих все можно вытерпеть. Ничего!
К ночи нога у него оттаяла, стала пухнуть. Кинеев кричал от боли и не дал никому заснуть. Утром трое отошли в сторонку посоветоваться, как быть. В больницу бы оттащить, но где она, в какой стороне? Один выход — отыскать рацию и выйти в эфир открытым текстом с просьбой запеленговать группу.
— Тогда так, — сказал Грищук. — Тебе, Андриянов, оставаться с больным, а мы — искать Хаджигараева. Пока не отыщем, не вернемся. Без рации нам всем тут пропадать.
Искали три дня, ночевали в снегу. Кричали до хрипоты, стреляли. Ни звука в ответ. На обратном пути Астахов свернул со следа, завидев отломленный сухой сук. Подобрал его на растопку и обнаружил под соседним деревом полузанесенный снегом труп.
— Эгей, иди сюда!
Рукавицами стряхнули снег с лица. Он, радист. В откинутой руке зажат пистолет. К стволу дерева пришпилена кинжалом записка: «Поморозился, выбился из сил. Рацию не развертывал. Прощайте».
Еще один снежный холмик остался в лесу. Тяжелый мешок с рацией тащили поочередно. Спешили застать Кинеева в сознании, чтобы мог отстучать в эфир сигнал бедствия. А уж они антенну повыше забросят, батареи у костра подсушат.
На стоянке их встретила тишина. Андриянов сидел, сгорбившись, у огня, мешал палкой в котелке, варил «чай» из пихтовых иголок. Устало свалились у костра.
— Спит? — спросил Грищук, кивнув в сторону «шатра». — Лучше ему?
— Лучше некуда, — подтвердил Андриянов, не поднимая головы. — Ничего не болит.
— Умер?
Андриянов помолчал, размешивая зеленое варево.
— Терпежу не стало слушать его вой, отошел за дровами, а он того, дотянулся до автомата.
Не осталось в группе «Ульм» никого, кто мог бы работать на рации.
Старшего группы Тарасова они нашли через две недели. Он долго и трудно полз, поморозив ноги, причем все дальше от их базы. Пошли по следу и наткнулись на труп.
Широков уложил свое «воинство» в снег по-над берегом. Самолет закончил движение и остановился метрах в ста пятидесяти.
Ясно видны звезды на крыльях и хвосте. Вроде нашей и не нашей конструкции машина — под крыльями прикреплены два обтекаемых ящика. Позднее Виктор узнает про самолет типа Р-5, что это знаменитый партизанский связной, который забрасывал во вражеский тыл наших разведчиков, оружие и почту, вывозил раненых и детей. А в тот миг он лихорадочно думал: «А если это диверсанты? Дорого обойдется ошибка, людей погубим и врага выпустим».
Из-за спины пилота поднялся военный в шапке и белом полушубке с портупеей. Он постоял, подозрительно вглядываясь в тихий берег, вылез на крыло, соскочил на лед и стал открывать засовы на ящиках. Из них вылезли четверо военных с автоматами.
«Пятеро. Нас вдвое больше. Надо брать».
Виктор встал во весь рост, высоко поднял автомат.
— Э-е-ей! Предлагаю сдаться. Бросайте оружие и выходите на берег по одному. Слышите!
Военные мгновенно оказались за самолетом, ощетинились стволами. Старший, который выпускал из ящиков других, сделал рупором ладони:
— Кто такие? Мы из особого отдела Уральского военного округа. Капитан Смолин. А ты кто — Недобежкин?
Виктор смущенно крякнул. Вот показал сверхбдительность. Особисты из Свердловска, Недобежкина знают. Паше он сделал знак отбоя, махнул в сторону поселка.
— Проходите. Свои! — крикнул он, прокашлявшись прилетевшим военным.
Пожилой усач с погонами майора громко бранился на ходу. Смолин вышел вперед, протянул руку Широкову.
— Правильно действуешь. Вы тут на территории своей области. А мы сели без предупреждения. Недобежкин тут? Ты за него? Давай перетолкуем. Не узнал меня? Забыл уже, наверно?
Виктор пригласил его посидеть в теплушке. Смолина он вспомнил. В октябре прошлого года этот капитан приезжал из Свердловска к пермским чекистам за немецким агентом «Ворсиным», который по указанию из Москвы передавался в распоряжение отдела «Смерш» УралВО. Смолин тогда подробно расспрашивал Виктора об обстоятельствах поиска и поимки агента. В теплушке, когда Смолин присел и закурил, Виктор поинтересовался, у них еще «Ворсин» или уже на отсидке. Смолин ушел от прямого ответа.
— Одно могу сказать. Приземлить диверсантов в этом квадрате в какой-то части помог «Ворсин». Правда, они еще где-то в пути, но нас врасплох не застанут. Встречу мы им обеспечим.
После завтрака Виктор определил девчат в парные дозоры и секреты, на себя взял наблюдение за берегом. У Смолина поинтересовался запасом горючего в баках самолета.
— А что? — пошутил капитан. — Хотел бы слетать в Пермь и поцеловать свою ненаглядную?
— Не до того, — сказал Виктор, преодолев смущение. Ненаглядной у него пока не было. — Полетать бы над квадратом. День ясный, далеко видно. Парашют мог на дереве зависнуть, следы в снегу, костер.
— Это вещь! — одобрил идею Смолин. — Но давай подождем Недобежкина.
Аэросани подкатили к обеду. Недобежкин тоже поддержал предложение Широкова и, пользуясь правом начальника, полетел сам.
С воздуха ничего подозрительного обнаружено не было. К вечеру особисты улетели в Свердловск. А в поселок Бревно через сутки прибыла своим ходом рота лыжного батальона из Запасного полка. Предстояло прочесывание горнолесного массива.
— Здесь 715-й... Где 319-й? Прием...
Снова и снова мощная радиостанция «Цеппелина» из-под Кенигсберга вызывала на связь радиста группы «Ульм». В группе, между тем, некому было включить портативную радиостанцию «Лист» и покрутить стрелку по шкале настройки.
— Где мы находимся? — в который раз вопрошал Астахов и не получал ответа.
Они сидели мартовским вечером вокруг тощего костерка. Астахов развернул на коленях карту, обнаруженную в документах старшего группы Тарасова, подбросил на угольки сухую ветку. Пламя осветило заросшие, с заострившимися носами и запавшими глазами лица Грищука и Андриянова, хмуро и безразлично молчавших.
— Километров на пять от базы уходили, — размышлял Астахов, — и все лес и лес, никакого тебе поселка по названию Бревно. А на карте, глядите, лесов почти нет. Ничего не понимаю.