Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)
Шрифт:
– Наш путь гиперболичен. Чем выше, тем круче.
– «Гипербола» – это художественное преувеличение, – разъяснил топчущийся рядом Дадя.
– Это – функция! Не путай литературу слов с высокой математикой цифр.
Крупнотелые, похожие друг на друга, как братья разбойники, оба в маскировочного окраса штанах и бронежилетах на голых торсах; при оружии; они деловито переругивались. Распря была недолгой, и, закинув автоматы за спину, Бадя и Дадя выбрали дорогу – каждый свою…
Чтобы взобраться на высоту в семьсот с гаком метров по слоистой, рассеченной продольными трещинами скале; внизу поросшей кустарником и низкорослыми деревцами, а ближе к вершине – совершенно голой и практически отвесной, Бадя затратил около часа. Услышав отдаленный вскрик наверху, прильнул к круче, вцепившись в нее «всеми четырьмя лапами». Кто-то поднял тревогу? Нет. Он осторожно посмотрел вверх. Скала кончалась в двух метрах над его головой, дальше шла сложенная из разномастных камней стена. Замечательно. Тщательно утверждая носки армейских ботинок в зазорах между камнями, цепляясь за каждый выступ стальной крепости пальцами, Бадя, в раскоряку полз по стене. При взгляде издалека он был бы похож на медлительного жука с металлическим жалом на спине. Один раз, барражировавший вдоль побережья вертолет, приблизился к Зубу дьявола настолько, что с него могли заметить человека, ненадежно державшегося на почти вертикальной скале. Но кто-то в этот миг глядел не туда и думал не о том. Да и что тут смотреть? Кто туда полезет? Разве найдется такой сумасшедший?
Бадя добрался до зубцов на верхушке стены и оказался на плоской крыше Секстагона. У самого подножия наблюдательной башни со стеклянной верхушкой. И это было хорошо, потому что сверху, оттуда его увидеть не могли. Полежал, отдыхая. Переполз (обползая при этом башню по периметру) на противоположную сторону. Нечаянно вспомнил, что такой, с позволения, кратчайший путь называется «метрика Мазуркевича». Осторожно выглянул вниз. По шестиугольному внутреннему двору шастал разномастный народ. Все больше вояки, но были и гражданские. Один, низенький и толстый, что-то вещал, размахивая руками. На каждой из четырех стен здания, которые были видны Баде с его наблюдательного поста, находилась наружная металлическая лестница. Значит, такая же должна быть рядом с ним. Симметрия – эстетика идиотов. Ну да, вот и поручни торчат.
Он спускался уверенно, не торопясь, не касаясь руками перил; автомат как-то сам собой перекочевал с его спины на грудь. Грубого вида, круглолицый, коротко стриженый мужик с лоснящейся от пота физиономией. Его амуниция ничем не отличалась от той, что носили на Марионе. Затрапезно одетый толстяк (в котором Бадя узнал заместителя коменданта), с вопросительно-начальственным видом пошел ему навстречу. Бадя приветливо улыбнулся и громко и отчетливо сказал (вроде, как делая доклад):
– Аналитическая функция, равная нулю на некотором отрезке…
Автомат уже был в его руках, и (с последних ступенек) Бадя открыл огонь. Разом уложил толстяка и троих поблизости, глупо засуетившихся. И заорал:
– Брось оружие, суки!!! Мордами в пыль! Живо!
Еще один повалился под его метким выстрелом, остальные поспешно разоружились и легли ниц. Бадя неторопливо сошел во двор, и, глядя на поверженных, живых и мертвых, задумчиво добавил:
– …Тождественно равна нулю… во всей области определения. Математика – страшная сила!..
Сильный грохот перекрыл его слова. Долго разбираться, в чем дело, не пришлось. Обрушилось дальнее крыло здания, где находились ворота. Через несколько минут в образовавшемся широком проеме показался Дадя в компании нескольких вооруженных марионцев. Ухмыляясь, помахал рукой.
– Это – правильные ребята. Верно ситуацию понимают. И ворота отпереть пособили.
В нескольких словах он рассказал, как, пойдя иным (сильно окольным) путем, умудрился захватить врасплох расчет ракетной батареи. Представившись передовым отрядом десанта в тысячу человек, высаженным с «Тритона» озверелыми ОССовцами, он без единого выстрела разоружил всех. Никто особо не сопротивлялся – очень уж смущали странные приказы, с недавних пор поступавшие из резиденции коменданта, даром, что сам Макс на связь упорно не выходил. В подтверждение подозрений, на просьбу лично с ним поговорить – последовало наивное вранье, что заболел; а потом вовсе грубый отказ. После этого провокационное предложение Дади разок стрельнуть по воротам, было принято. Получилось довольно впечатляюще.
А Макс-то, оказывается, не виноват, его свои кончили сразу после сделки… Хабар не поделили… Ну, в общем сейчас, все, кто там живые – каются в грехах. Виктория полнейшая.
Бадя восхищенно поцокал языком.
– Твоя гиперболическая литература – тоже вещь.
– Литературная гипербола.
– Ну да. Видишь, какая нам польза от хорошего образования.
Чек, врученный не так давно Ривелову, они нашли, обыскав труп его неряшливого заместителя. И стали решать, что делать дальше. Резиденция в их руках. Уцелевшие неприятели, до смерти напуганные, теперь сами стерегут друг друга. Бадя сказал:
– Где-то здесь радиоузел. Пора обратиться к народу с правдоподобной версией событий. Гиперболическая литература будет кстати.
– Литературная гипербола.
– Я и говорю. Сочини что-нибудь душевное. Вроде, как Хозяйка когда-то квакала, слезу с народа выжимала.
Сначала отдали приказ паре вертолетов, до сих пор бестолково мотавшимся в небе, вернуться на базу. Разъяснив пилотам, что лучше ничего не делать, чем сделать что-нибудь не так. Или они хотят ближе познакомиться с ОСС? Тогда пусть сверху полюбуются на Секстагон.
А после настала очередь пропаганды.
«Уважаемые жители Мариона! Кгм-м! Кхы-кхы!.. Военные и гражданские, мужчины и женщины, пацаны и девчонки… Труженики и безде… э-э, интеллигенция. Братва и сеструхи. Драгоценные вы наши! С радостью и удовольствием сообщаем всем, кого это волнует, что кипеж прекращен, а банда ветошных гавриков ухайдакана. Украденный ими у народа Мариона внеочередной транш, то бишь гроши, возвращены; жалованье и пенсии будут повышены в пропорции с инфляцией и выданы полностью и в срок…»
Бадя слушал, морщился, но, позже, оценил шедевр.
– Ну, ты – молоток! Услыхав про зарплату, людишки в момент зарыдали. Натурально, от счастья…
Время идет и что-то меняется в Мире. Когда-то адмиралу Гелле для овладения Марионом потребовался день ожесточенного боя с участием двух атомных авианосцев, плюс гениальное озарение. Сейчас его подвиг повторили, без чьей-либо поддержки, всего двое крепких и смышленых парней.
Марион три года спустя.Нехорошо в рассказе забегать вперед, но нет правил без исключений. Потрясения, которые пережил Мир (о них речь еще впереди), никаких особенных изменений жителям островка не принесли.