Персональный детектив
Шрифт:
Теперь это мастерство пригодилось. Главный закон – не надо все знать, надо знать, где узнать. Или, по крайней мере, надо знать, где узнать, где знают о том, кто знает, где узнать.
– Да ты хоть представляешь, папаша, сколько у нас народу за сутки проходит?
Рыжеусый помощник дежурного по вокзалу равнодушно прихлебывал какое-то местное сиреневое пойло. Расспросы Кублаха его забавляли.
– И вообще, на такие вопросы, дядечка… – Он вдруг задумался, еще раз окинул раздувшегося от важности Кублаха. – Вы ведь вроде не из Космопола?
– Почти. Я – джокер, – внушительно сказал Кублах. И в подтверждение сделал страшные глаза Деревянного Джокера из детского стекла «Юлечка и вампир».
Помощник дежурного поперхнулся и тоже сделал страшные глаза. Кублаху пришлось пару раз крепко треснуть кулаком по его мощной спине, пока тот не перестал кашлять и со щек его не сошла благородная синева.
– Что ж сразу-то не сказали?! – сипло возмутился помощник, вытирая обильные слезы. – Посмеяться, что ли, задумали? Джокер, надо же! На вас же не написано, что вы джокер!
Он, похоже, первый раз в жизни видел настоящего персонального детектива. В помощнике дежурного тут же проснулись детские страхи, которые он постарался прикрыть ворчанием. Не требуя подтверждения мемо, не запрашивая у моторолы данных на Кублаха, он беспрекословно выложил перед ним списки пассажиров, которые, кроме дежурного по вокзалу, он имел право показывать только сменщику да еще специально уполномоченным агентам Космопола. И которые у него еще никто никогда не требовал.
Пассажиров – это Кублах понял еще раньше – действительно оказались многие тысячи. Но, несмотря на это, Хазена он разыскал почти сразу. Диплодок, человек надменный и опрометчивый, не счел необходимым не только менять, но хотя бы скрывать свое имя и имя жены, хотя правилами пассажирских полетов это не возбранялось. Они улетели давно, еще за два с половиной стандартных часа до того времени, когда Кублах должен был встретиться с Таиной здесь же, на вокзале. Хазен нанял двухместный частный вегикл и в транспортной карте пунктом назначения записал Архипелаг Мертеессен.
Кублах никогда там не был, но о Мертеессене слышал много – громадное, малопосещаемое и малонаселенное скопление малых звезд с целой россыпью земноподобных планет где-то на ЮВЮВ-луче Ареала, на самом конце Давидовой Кишки.
Далее, опять-таки по принципу «не надо знать все, надо знать, где узнать», последовали обстоятельные переговоры сразу с несколькими моторолами. Моторола Мертеессена оказался существом не слишком словоохотливым. Он терпеть не мог давать данные на сторону и еще больше не любил джокеров, потому что депт персональных детективов, во-первых, управлялся людьми, а во-вторых, управлялся, по его мнению, ужас как бесцеремонно и постоянно имел наглость вмешиваться в сферу его исключительного управления. «Техников пора на него наслать», – подумал тогда Кублах. Понадобилось несколько рекомендаций, одно заверение и один недвусмысленный приказ, чтобы мертеессеновский моторола согласился открыть Кублаху страшную тайну о наиболее вероятном местонахождении сбежавшей парочки.
Среди двадцати трех малых звезд Архипелага Мертеессен есть одна мало кому известная, несмотря на ее дурацкое название – День Гнева. Кублах обрадованно потер руки, когда узнал, что фамильная резиденция Гальдгольма Хазена находится на планете именно этой звезды.
– Это знак! – воскликнул он так громко, что напугал рыжеусого помощника и еще больше укрепил мертеессеновского моторолу в нелюбви к джокерам.
Оставалось самое простое – добраться до этого самого Дня Гнева. Здесь тоже возникли множественные препятствия, но Кублах был уже неостановим: еще раз настойчиво напомнив всем заинтересованным, что они имеют дело не с кем-нибудь, а непосредственно с персональным детективом, который именно сейчас, именно в данный миг занимается поиском одного из самых страшных преступников Ареала, и любой мерзавец, который посмеет ставить ему палки в колеса, любой гадина, дошедший до такой степени бесстыдства и человеконенавистничества, чтобы говорить Кублаху «нет», будет иметь дело не с Кублахом (что обидно), а с межареальным прокурором, и потому Кублах, человек по природе отходчивый, мягкий и независтливый, этой распоследней сволочи завидовать не станет. Нечему там завидовать.
Через час в его распоряжении оказались скоростной вегикл «армаретка» и седой ворчливый водила в кителе межзвездника, наброшенном непосредственно на ночной свитер. Волосы его торчали в разные стороны, глаза изрыгали злобу, однако, несмотря на свой вид, водила оказался необычайно исполнителен – он с раннего детства ужасно боялся джокеров.
Таина убежала с Хазеном так.
Сначала она с ним убегать не собиралась вообще никак. Больше всего ей хотелось остаться с Кублахом. Она на самом деле даже видеться с Хазеном не собиралась. И не потому, что он был ей неприятен – вовсе нет! – просто она стремилась избежать лишних слез и скандалов.
Поэтому она тайком вошла в дом, тайком пробралась к себе на второй этаж и по возможности бесшумно стала собирать вещи. Вдруг она в недоумении замерла – до нее дошло, что в доме царит необыкновенная тишина, для Хазена совершенно несвойственная. Во-первых, не играла приглушенная музыка. Муж терпеть не мог нарко и потреблял только спокойную классику, проясняющую мысли и зовущую к настроениям величественным и благородным. Но уж ее-то, эту чертову классику, он слушал всегда: и при еде, и при беседах, и даже при отправлении естественных нужд. Вдобавок к отсутствию классики не слышно было его всегдашнего негромкого покашливания, шагов и свойственных Гальдгольму мебельных скрипов. Припомнила Таина и то, что, когда она входила в дом, огни в половине Хазена, кажется, горели. Точно, горели!
– Не умер ли? – перепугалась она.
Связка коралловых ожерелий выпала из рук. Нахмурившись, Таина бросилась вон из комнаты.
– Гальдгольм! Ты дома? Гальдгольм!
Ни звука.
Она зажгла свет по всему дому, позвала домашнего интеллектора.
– Руми! Руми! Хозяин дома?
Тот с готовностью притопал на зов, но на вопрос не ответил, сделав положение совершенно таинственным и страшным. Ибо Руми просто не мог не отвечать на вопросы.
– Руми, да что ж такое? Гальдгольм!
Почти в истерике она вихрем пронеслась по дому, на ходу распахивая все двери. Перед приватной Хазена на несколько секунд замерла – вход в эту комнату всем, даже ей, без особого на то разрешения был категорически запрещен.
За дверью приватной стояла полная, мертвая тишина.
– Гальдгольм, – шепотом повторила Таина и протянула руку к двери. Та послушно разъялась.
Гальдгольм был там.
Он сидел в кресле прямо напротив двери; оконные проемы эркера позади него были занавешены тяжелыми, влажно поблескивающими шторами; слабый красноватый свет, изливавшийся неизвестно откуда, будто бы от какой-то бешено мечущейся по всему пространству свечи, смазывал черты его лица; и, не приглядевшись, даже не понять было – живой сидит Гальдгольм или все-таки мертвый.
С чувством острой жалости и одновременно раздражения Таина сказала:
– Ты… Ты что здесь…
Гальдгольм вежливо улыбнулся. Невидимая свеча наконец прекратила свои метания. И Таина увидела, что старик-муж вполне жив, спокоен и даже исполнен обычного достоинства.
– Так, – сказала она уже без чувства острой жалости. – И что же все это значит? Это у тебя юмор такой прорезался? Я тут, как идиотка…
Хазен мягко, с родительским пониманием смотрел ей в глаза, только губы едва заметно подрагивали да пальцы были крепко, до белых костяшек, вцеплены в подлокотники.