Персонных дел мастер
Шрифт:
Однако король не учитывал, что Восток переменчив, пак река. Хотя Высокая Порта дважды в 1712 году объявляла войну России, нового похода не получилось. И дело не в том, что Толстой и Шафиров раздали великий бакшиш многим вельможам. Блистательной Порте непонятно было, за что же воевать, после того как русские сами отдали Азов, срыли свои крепости и сожгли свой Азовский флот. И изнеженный султан улыбнулся и вернулся к своим музыкальным инструментам, а его янычары, среди которых жила крепкая память о кровавой бойне на Пруте, с великой радостью разошлись по домам.
Отныне король стал больше не нужен Высокой Порте,
Меж тем король в далеких от Стамбула Бендерах все еще не ведал, что с мула седло уже снято и на Босфоре над его головой сгустились черные тучи. Карл XII все еще надеялся на новый турецкий поход, и, когда в январе 1713 года в Бендеры прибыл крымский хан, король решил, что поход тот уже начался. Однако старый друг Девлет-Гирей привез не указ о походе против Москвы, а султанский гатти-шериф о почетной высылке Карла XII через Польшу. Под нажимом Оттоманской империи польский король Август согласился пропустить Карла XII через польские владения в Данциг, а оттуда в Швецию. Почетный конвой короля должно было составить десятитысячное татаро-турецкое войско во главе с крымским ханом и сераскером Бендер. На дорожные расходы султан прислал шестьсот тысяч талеров и дарил притом королю свою карету и девятнадцать чистокровных арабских скакунов.
Девлет-Гирей лично передал Карлу и дары и гатти-шериф султана. Хан был в особом восхищении от арабских скакунов, любовно трепал их гривы и весело смеялся:
— На таких лошадях, мой король, мы вихрем домчимся до Балтики. А за морем тебя ждет твоя страна!
Карл XII надменно взглянул на ордынца, который тоже, как полагал король, куплен за московские деньги (новый роскошный ханский халат, отороченный сибирскими соболями, был в его глазах явным тому доказательством), и небрежно ответил, что к скорому отъезду он еще не готов. Султан же, добавил король, его лучший друг и просто не мог отдать такой неожиданный приказ!
— Ты хочешь сказать, что гатти-шериф подложный? — По своей горячности хан едва было не схватился за саблю.
Король ему не отвечал, повернувшись спиной, а Гротгузен объявил хану, что королевская аудиенция на том закончена.
В тот же день шведский лагерь был окружен татарскими разъездами, а хан послал грозное письмо, в котором угрожал, что ежели король будет и впрямь дурить, как бы ему, хану, не пришлось прибегнуть к оружию. Так начался калабалык — великая охота на льва.
Первоначально казалось, ничего в положении шведов под Бендерами не переменилось: когда король встречался с татарскими разъездами, они расступались. Задерживали только купцов, шедших с товарами в шведский лагерь, но и тех за небольшой бакшиш пропускали. Девлет-Гирей поджидал новый гатти-шериф султана и приказал пока не трогать короля.
Но вот и сераскер Бендер снял почетный караул янычар у королевского дворца и перестал поставлять бесплатный фураж в Варницу. В ответ король приказал открыто пристрелить арабских скакунов — подарок султана.
— Коль турки отняли у меня сено, то мне не нужны и их лошади! —высокомерно заявил он голштинскому послу Фабрициусу, который пришел уговаривать его принять предложение об отъезде.
— Но султан просто прикажет арестовать ваше величество,— заломил в отчаянии руки голштинский дипломат, имевший четкие инструкции от своего министра — барона Герца — как можно скорей добиться возвращения короля в Швецию.
— Силе мы противопоставим силу! — невозмутимо
ответил король и продолжил игру в воланы с Гротгузеном.
Известие, что король пристрелил султанских лошадей, ошеломило и хана, и сераскера.
— Безумец! Таких коней загубил! Я ему это припомню! — заскрежетал зубами татарин, страстный любитель лошадей.
— Сумасшедший! Ведь это оскорбление самого падишаха! — запричитал сераскер.
И оба немедля послали гонцов к султану.
Весть о печальной судьбе даров падишаха была воспринята в Адрианополе, где стоял Ахмед III со своим двором, как прямое оскорбление султана. Только полным незнанием восточных обычаев или открытым пренебрежением можно было объяснить поступок короля.
— Он плюнул нам в лицо, он отверг подарок кунака! — закричал султан французскому послу, пытавшемуся оправдать поступок Карла.
Спешно созванный Диван, сей совет министров и мудрецов, полностью разделял гнев повелителя. Тут же составили новый гатти-шериф, в коем сераскеру и хану приказывалось схватить короля живым или мертвым.
Сераскер Бендер, старый почитатель шведского короля, получив грозный фирман султана, поначалу действовал осторожно и испросил у Карла XII аудиенцию.
Король принял старого пашу в новопостроенном дворце, внимательно выслушал повторный гатти-шериф султана, но ответствовал непреклонно:
— Султан Ахмед мой верный друг и союзник. И не мог он, объявив новый поход против московитов, издать подобный указ. Этот гатти-шериф наверняка подложный, и потому пусть сераскер узнает подлинную волю султана!
Некоторые историки и сейчас считают тогдашние поступки Карла диковинным помешательством, но мы должны помнить, что Высокая Порта в начале 1713 года все еще формально находилась в состоянии войны с Россией, и хотя война не велась, но и мир еще не был заключен. Великие везиры менялись, как карты в колоде (только в 1713 году сменилось четыре везира), и, как знать, в этой чехарде ветер снова мог надуть паруса королевской фортуны.
— О, если бы не лошади, если бы не эти лошади! — не без сожаления размышлял сераскер, возвращаясь в Пондеры,— пристрелив коней, король отверг основу основ — священную дружбу повелителя правоверных.
И здесь ничего не поправишь! — Сераскер с грустью покачивал головой, понимая, что, как это ему ни хочется, придется выполнить волю султана: лучше сесть на боевого коня, чем на острый кол.
На другой день четырнадцатитысячное войско турок и татар окружило шведский лагерь и навело на него пушки. Сераскер в последний раз послал к Карлу XII своего ближайшего советника с предложением почетной высылки. Но король был тверд в своем упрямстве.