Персонных дел мастер
Шрифт:
Меншиков согласно наклонил голову. Выставленные перед плотинами русские и датские пушки открыли такой частый огонь по передовым траншеям, что засевшие там шведские караулы частью были перебиты, частью бежали па другую сторону плотин под защиту шведских орудий. В этот миг, прорезая пасмурное небо, с шипением взвилась ракета, запущенная Петром, и раздалось грозное «ура!» — то царская колонна пошла на штурм. По сигналу Меншикова бросилась на плотину и его пехота. Стоило, однако, солдатам подняться из захваченной траншеи и вступить на плотину, как навстречу ударила стальная крупа шведской картечи. Не успела пехота добежать до середины плотины,
— Я ведь говорил на военном совете, что нужен не штурм, а блокада Фридрихштадта. Меня не послушались — и вот результат! — Датский генерал-квартирмейстер Шультен обращался вроде бы к своему королю, но Меншиков-то хорошо понимал, что генеральская стрела пущена в него, фельдмаршала. Потому, приказав выдвинуть прямо к плотине всю артиллерию и открыть контрогонь по шведским пушкам, Меншиков ехидно предложил Шультену:
— Может, пустим в дело датчан? Ведь кому-кому, а вам, генерал, потребно отмстить за поражение при Гельзингере и Гадебуше.
— Я не позволю губить моих солдат в этой бессмысленной атаке! — высокомерно вмешался в разговор датский король,— Кстати, смотрите, фельдмаршал, и царская колонна споткнулась о шведские пушки!
В подзорную трубу и Меншиков ясно увидел, что на другой плотине шведские пушки тоже отбили атаку русской пехоты. В этот-то момент Роман, эскадрон которого дежурил при светлейшем, прямо обратился к Меншикову:
— Разрешите, ваше сиятельство, пойти мне в конном строю, как при Тюлендорфе!
— Не слышал разве, что сказал царь? — сердито буркнул Меншиков.
— Так ведь тут прямой расчет, ваше сиятельство. Они по пехоте четыре залпа успели сделать, а по мне больше одного не придется — добрые кони враз на другой конец плотины вымахают!
— И то верно! — повеселел Александр Данилович. Как истый кавалирист, он тоже был уверен, что лихая конница в состоянии сокрушить любую преграду.— Бери, Корнев, свой эскадрон да вызови других охотников из лейб-регимента, а я пока велю открыть всем пушкам беглый огонь по шведскому транжаменту.
И впрямь, когда Роман подвел свой конный отряд к плотине, вся местность была окутана столь густым пороховым дымом от частого огня русских и датских орудий, что шведы не уловили даже тот миг, когда драгуны, идя на полном аллюре, бросились в атаку. Первый залп шведской картечи накрыл драгун лишь на середине плотины. И залп тот действительно был единственным. Не успели шведские бомбардиры второй раз зарядить орудие, как палаши драгун замелькали над их головами. Смяв пехоту и захватив в конном строю пушки, драгуны ворвались вслед за своим отважным ротмистром в предместье Фридрихштадта.
И здесь случилось то, чего так ждал Роман. Шальная шведская пуля, пущенная из-за палисада, нашла наконец его. Правда, он не упал, а только уронил палаш и обхватил лошадь за шею. А дале помог Афоня, и подоспевшие драгуны бережно сняли с коня своего ротмистра.
Роман уже не видел, как русская пехота штурмом взяла и вторую плотину, захватила Кольденбиттель, а вслед за тем ворвалась на улицы Фридрихштадта. Непобедимые солдаты Стенбока, потрясшие всю Данию и Германию, бежали к неприступной голштинской фортеции Тонокген. Комендант сей нейтральной крепости полковник Вольф по секретной инструкции голштинского министра барона Герца впустил в цитадель шведов и захлопнул ворота перед союзниками.
— Если бы я сам, господа, не видел этой отважной атаки, я никогда бы не поверил, что кавалерия способна на такие чудеса...— весело вещал король Фредерик за дружеским застольем, устроенным после виктории.
Датского короля нельзя было узнать — столь он был смел и воинствен. Еще бы! Стоило ему было появиться при войске, как неоднократно битые датчане тотчас одержали викторию. Что значит сражаться в присутствии короля! Да и этот бравый русский ротмистр, наверное, знал, что за его атакой следит сам король! И, обратившись к сидевшему рядом Петру, король Фредерик важно заявил:
— Я полагаю, ключ к победе поднес всем остальным на золотом блюдечке этот отважный драгун. Ежели вы позволите, я хочу его наградить высшим датским орденом — орденом Белого Слона!
— А я произведу его в полковники! Сей ротмистр в майоры был представлен еще за Белую Церковь, в подполковники — за Прут. Вот ныне все и сошлось. Зови Корнева, Данилыч! — весело приказал Петр. Он находился в самом веселом расположении духа. Ведь ему ныне удалось не токмо побить Стенбока, но и спасти сей викторией весь Северный союз от полного развала.
Однако Меншиков никого не позвал, а только тяжело склонил голову и сказал не без слезы:
— Гибнут мои орлы на чужой земле, государь! Этого молодца пулька на исходе атаки нашла. Так что мой лекарь делает сейчас ему операцию. Будет ли жить, кто знает? Сам ведаешь, государь, тяжелую руку отечественных эскулапов!
— Скорее надо кончать с этой войной и чертовым шведским упрямством! — сердито буркнул Петр и, встав, произнес: — Здоровье героя, нашего полковника Корнева!
– Не только присоединяюсь к вашему тосту, но тот-же распоряжусь прислать к сему отважному воину моего личного лейб-медика! И ежели фельдмаршал не возражает, лечить новообъявленного полковника будут наши лучшие врачи в Копенгагене,— засуетился Фредерик.
Фельдмаршал не возражал. Вот только он и сам хотел бы получить орден Белого Слона. И получил его, когда в Июне 1713 года этот упрямец Стенбок капитулировал наконец перед Меншиковым в Тонокгене.
Ранней осенью того же 1713 года огромный караван торговых датских, голландских и английских судов под сильным эскортом британской эскадры адмирала Джона Норриса прибыл в Ревель. На адмиральской шлюпке, которая отвалила от флагмана, сидел и бледный русский полковник Роман Корнев, чудом исцеленный королевскими медиками в Копенгагене.
Сэр Джон Норрис попробовал было, тяжело шаркая ногой по песку, сделать перед царем положенный по этикету реверанс, но Петр рассмеялся, обнял дружески:
– Спасибо, сэр Джон, что купцов до нас довел, оборонил от шведских каперов! Думаю, чем больше балтийская торговля, тем скорее мир! Не так ли, сэр Джон?
— Так, так, государь! — радостно поддержал адмирал.— Торговля приближает мир, а мир стоит на тор-го иле!
— Опять будет просить добрый лес и пеньку для британского Адмиралтейства...— с раздражением посмотрел на англичанина сопровождавший царя генерал-адмирал Федор Матвеевич Апраксин.— А нам и для наших верфей сих материалов недостает!