Персонных дел мастер
Шрифт:
— Но атакует-то швед не правый, а левый фланг,— вымолвил Михайло Голицын.
— На левом же фланге шведский король предпринимает только частную демонстрацию, отчего и слышим канонаду у генерала Репнина! — Длинное, как у лошади, лицо Алларта исказила ироническая усмешка. По всему было ясно, что ученый немец явился к Борису Петровичу не столько за сикурсом, сколько для того, дабы распоряжаться и давать советы.
— Однако ваш волох может и соврать! А главный удар шведы все ж направляют против дивизии Аникиты Ивановича! — продолжал, заикаясь от волнения, Голицын, командующий гвардией и конной пехотой.
Борис Петрович с досадой
— Ежели шведы займут Климовичи, они раньше нас выйдут к Шклову и тем отрежут армию от Днепра. Посему сикурс потребен мне, а не Репнину! — жестко возразил Алларт Голицыну.
— Генерал Алларт принадлежит к той породе генералов, у коих самая опасная позиция та, где стоят они сами! — вслух и с явной насмешкой заметил Борис Петрович. И, обращаясь к побледневшему от злости немцу, сухо приказал: — Извольте, сударь, немедля вернуться к вверенным вам войскам! А ты, князь Михайло, возвращай гвардию в центр. Похоже, прав ты был вечор — снова обманул нас швед ложной переправой!
Борис Петрович сердито засопел от многодумья. Долговязый Алларт цаплей зашагал по мокрому лугу к лошадям, раздраженно постукивая тростью по ботфортам. «Скачут тут, советчики! — презрительно фыркнул вслед Шереметев.— Надо же додуматься: бросить вверенную ему часть и при первых выстрелах мчаться за сикурсом к командующему! Ох, грехи наши тяжкие! Набрали, как и под первой Нарвой, иностранцев с бору по сосенке, а они боле в тыл норовят, к интендантству поближе. Да еще советы давать горазды!»
Борис Петрович тяжко опустился на барабан и огляделся. Всю долину реки Бабич затянул такой густой туман, что хоть глаз выколи, ничего не видать. Одно точно — от Головчина, где три дня как стоял главный шведский лагерь, не стреляли. Зато слева, в той стороне, где за лесом стояли дивизия Репнина и драгунские полки фельдмаршал-лейтенанта Гольца, доносилась частая ружейная стрельба и густая артиллерийская канонада.
Борис Петрович хотел было уже обернуться и послать какого-либо генерала из своего многочисленного штаба к Репнину, дабы на месте разобраться в нечаянной оказии, как вдруг из пелены тумана вынырнул всадник, соскочил с лихого коня и по-мальчишески лихо сдернул треуголку. Сей лихой наездник оказался младшим адъютантом Репнина прапорщиком Дурным и, точно оправдывая свою фамилию, ничего толком не мог объяснить, кроме того что шведы в ночном тумане и под сильным дождем коварно перешли речку и захватили мост, так что генералу Репнину срочно потребен сикурс, дабы этот мост отбить!
— Видали?! И этому сикурс подавай! И получаса с начала баталии не прошло, а уже сикурс требует. Словно Аникита Иванович и не был у меня вечор на совете, где твердо порешили, что его дивизию будет секундовать конница фельдмаршал-лейтенанта Гольца! Ан нет! Не к Гольцу, а ко Мне шлет адъютанта за сикурсом! — горько пожаловался Борис Петрович Андрею Ивановичу Головкину.
Сей министр со своим помощником Шафировым постоянно сопровождал армию, и Борис Петрович отлично шил, что все, что он скажет сегодня Головкину, завтра станет известно самому царю. Знал Борис Петрович и другое: хоть и был он первым российским фельдмаршалом, царь никогда не доверял ему так, как Меншикову.
А Меншикова, как назло, и не было при начале баталии, и решать все надобно было самому. Меж тем вслед за младшим прискакал и старший адъютант Репнина Артемий Волынский. Этот объяснил смело и толково, что дивизию Аникиты Ивановича шведы застали врасплох, гак что иные полки пришли в немалую конфузию и уже отступили за ручей, и что без сикурса шведы могут захватить передний и тыльный мосты через оный ручей и выйти но фланг войскам самого Шереметева По всему выходило, что сикурс дивизии Репнина крайне потребен и для скорости лучше послать конный сикурс. Но как раз конницу Шереметев послать и не мог, поскольку с отъездом царя русская армия фактически Пыла разделена и Шереметев только для формы был главнокомандующим, а на деле командовал одной пехотой, а конницей ведал генерал от кавалерии, светлейший князь Сим пленной Римской империи германской нации, преславный герцог Ижорский и плененного шведского града Шлютельбурга генерал-губернатор Александр Данилович Меншиков, который на поле нечаянной баталии отчего-то запаздывал.
Меж тем примчался и третий посланец от Репнина. И потому, что на сей раз Аникита Иванович слал за сикурсом свое родное чадо, сына Ивана, Борис Петрович понял по-своему, по-старомосковски, что дела в третьей дивизии и впрямь плохи и что сикурс им необходим уже не для победы, а для спасения. В ту минуту, когда Шереметов, нарушая Определенную царем субординацию, отдал приказ кавалерийскому генералу Ренне спуститься с двумя полками по идущей вдоль реки дороге и оказать всю потребную помощь третьей дивизии, из редеющего тумана вынеслась блестящая кавалькада всадников во главе с командующим всей кавалерией российской армии Александром Даниловичем Меншиковым.
Аникита Иванович Репнин вернулся в свою дивизию с военного совета у фельдмаршала запоздно и в штабе застал одного бригадного генерал-майора фон Швейдена. Последний впоследствии на военном суде утверждал, что Репнин по возвращении с совета «никакой диспозиции не учредил», но Аниките Ивановичу в этом не было и потребности, поскольку общую диспозицию его дивизии учредили, с одной стороны, сама природа, с другой же — начальник штаба дивизии генерал-поручик Чамберс. Природа отделила позицию дивизии Репнина от центра и тыла русской армии густым лесом шириной в две версты и глубоким ручьем, шедшим по южной опушке того леса, а от крайнего левого фланга отрезала оврагом.
Начальник же штаба определил опоясать стоявшую в центре дивизионной позиции возвышенность длинным и сплошным окопом-ретраншементом. Уже позже, когда началось сражение, выяснилось, что не только пули, но даже пушечная картечь из этого окопа, удаленного на добрые полверсты от реки Бабич, отделявшей шведов от русских, попросту не долетала, и, чтобы остановить шведов на Бабиче, надобно было вывести полки из ретраншемента. Другим слабым пунктом позиции оказались три моста у правого фланга дивизии. То были мост через реку Бабич, на дороге, шедшей от Новоселья, и два моста через южный ручей на местных дорогах, передней и тыльной, шедших от Репнина к позициям Шереметева.