Перстень альвов, кн. 2: Пробуждение валькирии
Шрифт:
Вызываясь ехать вперед, он думал и об Эйре. Превыше всех сокровищ он ценил возможность поскорее увидеть ее, увидеть снова и убедиться, что это не мечта, не сон, что она жива и благополучна. Он с честью выполнил ее завет: уничтожил дракона внутренней вражды квиттов, не убивая при этом Бергвида сына Стюрмира. Теперь он стремился довести дело до конца и избавить родину матери от фьяллей. Тогда подаренный кюной Хельгой перстень альвов обретет настоящую силу. Только тогда он подарит им счастье любви, когда будут убиты оба этих дракона. И Хельги стремился вперед, как стрела, у которой есть только одно назначение – лететь в цель. Он больше не мог ждать, его подталкивали вперед скалы и деревья, его побуждали к действию голоса бесчисленных предков-квиттов, которые сейчас проснулись в нем и заговорили.
Велиг Лучинка со своим сторожевым десятком, проведя в пути почти всю ночь, прискакал в усадьбу Каменный Кабан уже к позднему утру следующего дня. Новость его подняла всю усадьбу на ноги: Торбранд конунг, хотя и выставил предусмотрительно дозоры, все же думал, что первую весть ему подаст Эндель из Кремнистого Склона.
– Переметнулся! – возмущенно восклицал Сигвальд Хрипун. – Я тебе говорил, конунг! Как увидел, что Вигмар Лисица раздобыл еще столько войска, так сразу предал тебя и переметнулся обратно к квиттам! Чего еще было ждать!
– Это потому что Фреймар ярл увез у него невесту! – усмехаясь, заметил Сёльви. – Вот он и обиделся.
– И правильно сделал! – сам себя хвалил Фреймар ярл. – Чтобы я такому паскуднику оставил свою сестру – да скорее небо упадет на землю!
Эйра уже несколько дней жила в усадьбе среди фьяллей. Ожидая встречи, она думала о Торбранде конунге как о неком злом божестве. Как Фенрир Волк судьбой предназначен погубить Одина в час Затмения богов, так Торбранд конунг создан губителем Квиттинга. Этот человек почти три десятилетия нес земле квиттов разорение и гибель; ни сопротивление, ни покорность не могли отвратить бед. Каждое новое поколение получало свою долю этой борьбы. Гибли вожди квиттов, появлялись новые, и только он, Торбранд конунг, оставался неизменным, бессмертным и несокрушимым, как скала. Неодолимым, как злая судьба, что погубит любую доблесть.
И вот она увидела его. Никогда до встречи с Фреймаром Эйре не приходилось видеть фьяллей, но теперь их облик показался ей таким знакомым, будто она жила среди них в детстве: эти заостренные носы, эти серые и голубые глаза, светлые волосы, заплетенные над ушами в две толстые косы, эти подвески-молоточки (они называются «торсхаммер») на поясах, шейных гривнах, даже на конской упряжи.
Торбранд конунг… Как Одина, его нельзя было не узнать. Образ его с самого детства присутствовал в ее сознании наряду с образами богов или героев древности, и Эйра как на знакомого глянула на мужчину, в облике которого только морщины на лице да еще мудрый, немного насмешливый взгляд водянисто-голубых глаз говорили о том, что ему пошел седьмой десяток. В шестьдесят два года Торбранд конунг оставался крепким, как сорокалетний.
И не только его она узнала. Многие лица казались ей знакомыми. Сердце подсказывало ей: пожилой воин с седеющей бородой и простодушными молодыми глазами – Снеколль Китовое Ребро, а вот этот, худощавый и ловкий, со спины похожий на молодого парня, но с рыжеватой сединой в светлых волосах – Сёльви Кузнец, сын Стуре-Одда. Она уже видела их всех, только не своими глазами…
И фьялли смотрели на нее с изумлением: Фреймар еще не успел объявить, кто она такая, а уже у многих было чувство, что они знакомы с ней. Во всем облике этой девушки проглядывало что-то величавое и таинственное; не скажешь, что она особенно хороша собой, но глаза ее горят таким удивительным, смелым воодушевлением, в каждом движении такое горделивое изящество… Ни капли страха, робости, смущения… Кто она? Кто?
– Ты похожа на свою тетку, – сказал Торбранд, когда Фреймар назвал ее имя. – На мою жену кюну Хёрдис.
– Тебе лучше судить об этом конунг. Я ее никогда не видела. Когда я родилась, ее уже не было на Квиттинге.
И никто из фьяллей даже мысленно не упрекнул конунга в заблуждении, а, напротив, все ощутили облегчение, будто нашли разгадку своего странного впечатления. Лицо Эйры с большим лбом, огромными глазами и маленьким, утопленным назад подбородком совершенно не напоминало лицо Хёрдис, с ее густыми черными бровями, острыми карими глазами и половинчатой улыбкой, при
Однажды Торбранд конунг завел с ней речь о кладовых Хродерика. Страшный поход под горой не уничтожил его желания найти их; убедившись, что путь к цели очень непрост, он больше прежнего стремился все-таки преодолеть его. И Эйра ничуть не удивилась его неудаче.
– Так и должно было быть, – сказала она. – Даже темным альвам нет пути в кладовые Хродерика. Раньше я тоже думала, что они могут помочь. Но потом поняла, что ошибалась.
– Но почему? Ведь все подземное и подгорное пространство принадлежит им.
– Нет, конунг, – Эйра покачала головой. – Темным альвам принадлежит лишь то пространство, что не тронуто людьми. То, что осталось в первозданном виде. А то, что испытало на себе человеческую руку, отныне принадлежит человеку. Как и то пространство, что было освещено искрами огня, отторглось от Бездны и вошло во владения богов, стало служить миропорядку. Боги создали человека для того, чтобы он добился власти над всем видимым и невидимым миром – если сумеет. Если в нем хватит силы, ума, трудолюбия, стойкости. Боги не запретили роду человеческому овладевать сокровищами земных недр. Кузнечная гора когда-то принадлежала двергам, но потом туда пришел Хродерик Кузнец. И те жилы, из которых он выбрал руду, больше не принадлежат темным альвам. Они принадлежат людям. А Вигмар Лисица продолжает это дело и заставляет сокровища гор служить человеческому роду. За это народ двергов ненавидит его. Он их злейший враг, потому что с его помощью люди в Медном лесу обретают силу, а дверги слабеют. Они уже не раз пытались выжить его отсюда. Однажды они пытались разрушить его печи и кузницы. Грюла загнала их обратно в гору и закрыла выход заклятым камнем.
– Но Вигмар действительно владеет мечами Хродерика Кузнеца?
– Разве ты не видел их? Они есть, но не стоит тебе пытаться взять их.
– Почему? – Торбранд конунг пристально глянул на нее.
– Подумай! – Взгляд Эйры вспыхнул темным огнем. – Подумай, сколько сокровищ ты когда-то нашел на Квиттинге. И где они все? Ты, Торбранд конунг, обильно засеял нашу землю костями и полил кровью, но что за урожай ты собрал? Ты разорил Квиттинг, но разве Фьялленланд стал богаче? Раздор не обогащает род человеческий! От раздора делаются беднее все!
Эйра встала на ноги и выпрямилась. Фьялли смотрели не нее, затаив дыхание: каждый ждал ее слов, как пророчества самой норны. А ее захватило воодушевление: она должна сказать ему самое важное, ради этого судьба привела ее сюда и столкнула с ним.
– Уходи, Торбранд конунг! – тихо сказала Эйра. – Уходи отсюда. Здесь тебе нечего взять. Уходи, пока ты не нашел здесь свою смерть. Смерть твоя ходит по горам Медного леса; я не знаю ее облика, я не вижу ее лица, но судьбы не изменишь. Смерть твоя выросла из корня квиттингских гор; ты приносил ей жертвы, ты растил ее, и вот она созрела. Уходи!