Перстень альвов, кн. 2: Пробуждение валькирии

Дворецкая Елизавета Алексеевна

– Бедненький! – приговаривала она. – Нет, не от моей руки ты умрешь. Ты сам определил свою судьбу, и теперь она совершится, хочешь ты того или нет. А я здесь ни при чем.

Даже сидя возле лежанки Энделя, она думала о Хельги. При мысли о нем все существо ее трепетало от острого, пронзительного чувства восторга, восхищения только тем, что он живет на свете. Каким красивым ей казалось каждое его движение, каждая черта лица, каким приятным звук его глуховатого голоса – словно сам Добрый Бальдр сошел к ней из сияющих небесных высей, чтобы принести мир и свет в ее смятенную жизнь. Она отдыхала душой, впитывая этот свет, ее пробирала сладкая дрожь при воспоминании о его глазах – она видела его взгляд перед собой, как наяву. Теперь, когда

она осталась почти одна на свете, потеряв отца и не предполагая даже, где брат и что с ним, все ее привязанности и надежды сосредоточились на одном Хельги. Он один, умный, сильный, великодушный, отважный и благородный, мог спасти ее от злобы и подлости мира. Он, как прекрасное божество, уже однажды сошел к ней на эту серую землю и пообещал ей свою любовь. Перстнем альвов он заново обручился с ней, вскоре он вернется за ней и уведет по радужному мосту к сияющим вершинам мира, где только свет, только радость, только свобода и счастье… Он шел к ней, и она ждала его со все возрастающим нетерпением. Он был все ближе…

Энделя тоже томило нетерпение, но его мысли были гораздо менее возвышенными. Больше всего на свете он мечтал уехать из этого дикого места, затененного священной горой Раудбергой с ее мрачными каменными великанами, уехать к себе в Можжевельник, который предполагаемая свадьба должна была сделать вполне безопасным убежищем. Но пока что он, будучи полностью зависим от Торбранда конунга, который его сюда послал, не смел уехать без позволения. Да и как бы он мог передвигаться? Несмотря на честные старания Эйры, его рана заживала плохо. При всем желании Эндель не смог бы сидеть верхом, а одолевать многодневный путь по горам в носилках, привязанных между двумя лошадьми, – нет, так ему живым не добраться!

Торбранд конунг вскоре сам вспомнил о своем незадачливом союзнике. Дней через семь в Кремнистый Склон приехал Фреймар ярл со своей дружиной – конунг послал его посмотреть, как идут дела у Энделя и не появился ли Вигмар Лисица.

Когда Фреймар прибыл, Эйра находилась у ложа Энделя. Услышав, что явился ярл Торбранда конунга, она насторожилась, не зная, чего ждать. Фреймар ярл вошел, и Эйра невольно поднялась с места, впившись в него глазами. Облик его так поразил ее, что она застыла, как зачарованная.

Фреймару ярлу было уже двадцать шесть лет. Высокий, светловолосый, с твердым взглядом ярких голубых глаз, он был очень красив, не меньше, чем был красив в молодости его отец. Но красоту Хродмара даже родичи забыли за те двадцать семь лет, которые прошли с тех пор, как «гнилая смерть» изуродовала его лицо сетью мелких розовых шрамов. Красота его старшего сына казалась выкупом судьбы, которая раскаялась и хочет возместить ущерб. Стройный и сильный, гордый и величавый, Фреймар казался молодым богом. И вид его вдруг вызвал в памяти Эйры рассказ Атенес-Кори. «Наши мужчины, светловолосые и голубоглазые, казались им великанами…» Мало ли на свете светлых волос и голубых глаз? В землях Морского Пути в них не видели ничего особенного, но во всем облике Фреймара ярла Эйре вдруг померещилась какая-то особенная, неземная и вечная, истинно божественная величавость и сила. В нем возродились предки, те самые люди, что однажды покинули огнедышащую, залитую раскаленной лавой землю и пустились через море на юг, не зная, встретится ли им где-нибудь другая земля.

Фреймар тоже ее заметил. И тоже застыл, напряженно вглядываясь в нее: эта девушка напомнила ему сестру матери, кюну Хёрдис. В их лицах не было сходства, но один и тот же дух горел в их глазах.

– Ты – Эйра дочь Асольва? – спросил он и шагнул к ней. – Я – Фреймар сын Хродмара. Моя мать – Ингвильда дочь Фрейвида. Где Асольв? Моя мать велела, если я встречу его…

Он не договорил: внезапная суровость на лице Эйры остановила его.

– Мой отец убит, – сказала Эйра. – Я отомстила за него.

После этого Фреймар ярл сидел на скамье, держа в руках кубок, но не столько пил, сколько слушал. И по мере рассказа он со

все большим негодованием посматривал на Энделя и со все большим пониманием – на Эйру. Сколько ни старался Эндель доказать, что Асольв сам навлек на себя гибель своим неразумием, Фреймар хорошо понимал, что об этом следует думать. Если бы не предательский удар Логмеля, то сейчас он разговаривал бы с братом матери, а не с этим косоглазым трусом! Пожалуй, Логмелю еще повезло, что он не дожил до этой встречи!

– Асольва похоронили? – сдерживая ярость, отрывисто спрашивал Фреймар. – Где?

– Там, за воротами. Ты видел, когда ехал, кучу камней.

– Ты сделал все, что полагалось? – допрашивал Фреймар, остро и требовательно глядя на Энделя. – Построил сруб, собрал погребальные дары, насыпал курган, принес жертвы? Да или нет? Ты сделал все для родича Торбранда конунга, которого твой родич убил как трус и подлец? Отвечай!

– Фреймар ярл! – стонал Эндель, изнывая под гневными взглядами, колющими, как ледяные мечи. – Ты же видишь, Фреймар ярл, я ранен! Моя рана плохо заживает, я не могу подняться даже в… э… а мой родич убит, мне не на кого положиться! Мне даже некому было поручить проследить за погребением!

– А я теперь, по-твоему, должен все переделывать? – со сдержанным бешенством восклицал Фреймар. – Опять тревожить мертвеца?

– Но зачем же… – слабо возражал Эндель.

– Зачем? А затем! Уж не думал ли ты, что я позволю брату моей матери лежать под кучей камней, как будто он пастух, растерзанный волками! Хоть волки тут и впрямь были, но я не оставлю моего родича на такой позор!

Но этим беды Энделя не ограничились. За время повторного погребения Фреймар узнал и о его намерении жениться на Эйре.

– Этого не будет! – сразу заявил он. – Ты поторопился. Раз уж ее отец мертв, то право решать ее судьбу принадлежит теперь Торбранду конунгу, ее родичу. Я отвезу ее к нему.

– Но ты…

– Я – ее брат! Я – ее родич, и мой долг – оберегать ее от всяких… А ты, когда поправишься, приезжай к нему и там к ней сватайся, как положено. И пусть конунг решает.

Говоря это, Фреймар твердо знал, что Торбранд конунг никогда не даст согласия на этот брак. Зачем им нужен подобный родич?

Эндель тоже понимал, что теряет невесту. Рушилась последняя надежда хоть как-то возместить свои потери в этом злосчастном походе. В отчаянии он даже попытался отговорить Фреймара ярла увозить ее, но, разумеется, напрасно. Как и его отец, Фреймар ярл был очень упрям и всегда хорошо знал, чего хочет. Прибегнуть же к силе, хоть он и имел сотню хирдманов против трех десятков фьяллей, Энделю даже в голову не пришло. За спиной Фреймара он видел грозного Торбранда конунга, да и сам Фреймар мог одним взглядом своих звездно-голубых глаз мгновенно пригвоздить Энделя к месту. Эндель был мнительным, внушаемым и слабодушным человеком: при столкновении с чьей-то сильной волей он терялся и не смел сопротивляться даже чужими руками.

Через три дня Фреймар ярл уехал обратно на север, увозя с собой четырех женщин: Эйру, Эйвильду, Уннхильд и служанку Альдис.

– Прощай, Эндель хёвдинг! – сказала Эйра своему незадачливому жениху. – Нам с тобой не увидеться больше. Будь мужественным и с твердостью встречай свою судьбу. Не всякому выпадает завидная участь, но за всяким сохраняется право встретить судьбу с завидной стойкостью. Вот и все, что я могу сказать тебе.

Выйдя из спального покоя, она сразу же забыла Энделя. Ее мысли целиком занимал другой. Она ехала к Торбранду конунгу, тому самому, которого уже почти три десятилетия проклинал весь Квиттинг. Но Эйра не испытывала ни страха перед этим человеком, ни даже своей прежней досады на то, что они с ним в родстве. Судьба вела ее, и перстень альвов сиял на ее руке живым светом встающего солнца. Она была спокойна за свое будущее. Так или иначе, что бы ни случилось, куда бы ее ни увезли, перстень альвов поможет ей соединиться с тем, кто его подарил, и из любой дали повернет их пути друг к другу.