Перстень без камня
Шрифт:
— Хорошо… — тоскливо повторил вслух начальник тюрьмы.
Ничегошеньки в этом всем не было хорошего.
Надзиратель с ужасом смотрел на распухающую руку.
— Пошли, пошли отсюда, — вдруг заторопил его Кааренбейм. — Лекарю пойди покажись.
— Думаете, поможет? — прохныкал помощник, спеша за ним по коридору.
— Нет, — отрезал начальник тюрьмы.
Йемителми отправил за Кранджем троих почтальонов и мага-нюхача, на всякий случай выдав им карандашные портреты капитана, чтобы опрашивать народ. Затем
На поиски мальчишки-вора Йемителми послал пятерых и второго нюхача. Вообще-то это был весь его штат — дюжина, включая его самого. Сейчас, правда, ввиду особых обстоятельств еще десятеро королевских писцов были временно произведены в младшие почтальоны.
Краснорожий от усердия писец сунулся в кабинет Йемителми:
— Там этого привели, сударь…
— Капитана? — встрепенулся почтальон, но писец покачал головой:
— Да нет, забулдыгу какого-то.
Йемителми удивленно поднял бровь и распорядился:
— Сюда его.
Папаша Зайн был глубоко несчастен. Видать, чем-то он крепко прогневал Семирукую пряху, и она решила преподать ему урок. Получив кошелек от северянина, он вернулся в кабачок, востребовал четвертую кружку крепкого пива, а затем и пятую, и шестую. Вот с шестой-то он окончательно окосел, полез в драку с вешалкой, промахнулся, упал на пол и был второй раз за день выведен из того же заведения. Душевно страдая, папаша Зайн решил направиться домой, покорно принять гнев супруги и лечь спать. Но перед собственным домом он встретил сударя Нкуро, которому обычно сбывал устриц.
— Эк тебя угораздило! — удивился Нкуро, и прежде видавший Зайна в подпитии, но еще никогда — в таком основательном. — Да ты разбогател, никак? И где мои устрицы?
— Лодка, — попытался объяснить Зайн. — Н-не… был. Они плавали… Там.
Чем больше Зайн объяснял, тем больше путался, и в конце концов он просто показал сударю Нкуро кошелек. Тот вытаращил глаза при виде таких денег и резонно вопросил:
— Но за что?
— Тайна, — радостно ухмыльнулся папаша Зайн. — Секрет, поним… маешь?
— Понимаю, — буркнул собеседник.
Сударь Нкуро был членом муниципального совета и присутствовал на собрании в почтовом управлении. Он кликнул возницу, вдвоем они засунули неспособного сопротивляться Зайна в карету и доставили к королевскому почтальону.
По дороге Зайн протрезвел ровно настолько, чтобы перепугаться до смерти. Однако главный почтальон оказался сударем спокойным и терпеливым.
— Вы, главное, расскажите все, и ничего плохого с вами не будет, — сказал он. — Отоспитесь, да отправим вас домой. А сейчас наденьте-ка этот медальон.
Заклятие, вложенное в медальон вместе с листочком болтушника, применялось для мягкого допроса свидетелей.
— Но я вроде должен
— Ну да? — удивился сударь почтальон. — Он — это кто?
— Маг! — уверенно сказал папаша Зайн. — А чего он накинулся, а? Я в толк не возьму. Спасибо, тот, второй, заступился.
— Какой второй? — сударь почтальон по-прежнему не сердился на задержанного.
— А этот вот! — и папаша Зайн с размаху ткнул пальцем в карандашный портрет капитана Кранджа у почтальона на столе.
— Ага, — сказал Йемителми сам себе и по-кошачьи прижмурил глаза.
Когда папашу Зайна после разговора увели отсыпаться под присмотром пары писцов, главный почтальон был практически уверен в том, что перстень у Кранджа и его сообщника. Поведение их было максимально подозрительным. Непонятно, правда, что им могло понадобиться на Монастырском острове. Зачем они туда ездили?
Йемителми потер лоб. Ответ не складывался. В образовавшейся цепочке недоставало звеньев. Монастырский, Монастырский… Что же там есть, кроме монастыря?
И, собственно, почему «кроме»? Может, именно обитель и была их целью?
— Я на удивление мало знаю про монахов, — задумчиво пробормотал почтальон. — А почему? Это само по себе интересно.
Бенга со своими людьми ждал наступления полудня на арендованной вилле. Отсюда, с плато, открывался отличный вид. Золотой остров уступами уходил вниз, пестрые крыши Бедельти напоминали лоскутный коврик, блестела под солнцем лазурная гладь заливов и проливов архипелага, а белые буруны волн, разбивающихся об риф снаружи, четко обрисовывали Охранное кольцо. Змеемаг удалился в смотровую башенку и сделал вид, что погружен в важные раздумья. На самом деле ему просто хотелось побыть одному.
Пятеро молодых южан изнывали в ожидании урочного часа. Старый змей наслаждался редкими минутами совершенного покоя.
Он был почти уверен, что в полдень неизвестный ему похититель королевского перстня не вынет камень. Почти, но не вполне. Ничтожная разница, заключенная в этих словах, удерживала Бенгу на вилле. Отсюда можно было быстро попасть в порт — карета и лошади ждали наготове, — и на буксире у Атена пройти Путем праведников, когда исчезновение магии разомкнет Охранное кольцо. И плевать уже на невидимость, главной окажется быстрота. Если же магия не исчезнет в полдень, они двинутся отсюда в другую сторону, чтобы вырваться с архипелага Путем грешников.
Путь грешников был чрезвычайно трудным и рискованным, но пока камень находится в перстне, другой дороги наружу нет. Да и об этой на всем архипелаге знал лишь сам Бенга. Ну и, возможно, древний скиталец Бван Атен… а возможно, и он не знал.
«Я слишком стар для подобных приключений», — раздраженно подумал змеемаг.
Мысль была неточной. Он не чувствовал себя старым. Уставшим — да. Измученным признаками близкой линьки — да. Но не старым. Мудрым?
«Я слишком мудр для приключений», — попробовал Бенга другую формулировку.