Перстень Сварга

Корнилова Веда

– Тоже мне, знаток разговорной речи… - усмехнулся Бел.

– Ну, знаток, не знаток…

– А вот я все не перестаю удивляться - до чего же вы, женщины, любопытны!

– Просто мне интересно, и в этом нет ничего странного. Ты же обо мне, наверное, все знаешь, а я о тебе - ничего.

– Ну, предположим, всего о тебе я тоже не знал!
– усмехнулся Бел.
– Например, не имел ни малейшего представления о том, насколько лихо ты можешь махать плеткой. Или хлыстом.

– Так получилось, что даже я сама об этом забыла!
– вздохнула Олея.

– Мне все одно непонятно: при желании ты могла бы в доме мужа при помощи хлыста такой порядок навести, что не только он, но все домочадцы ходили бы только что не по твоей команде, и по

той половице, которую ты им указала. Более того, они дышали бы только тогда, когда ты им это разрешишь. Вместо этого, насколько мне известно, по той самой половице ходила именно ты, и делала это чуть ли не по прикажу мужа, и я никак не могу взять в толк, отчего ты так себя вела? На мой взгляд, тут должна быть какая-то серьезная причина. А может, тебя просто-напросто устраивала такая ситуация?

– Да какого нормального человека устроит подобное отношение к себе?
– вздохнула Олея.
– Только вот я сама, по собственной бесхарактерности, допустила все это. У меня перед глазами был пример родителей: мать обычно не возражала отцу, но и он прислушивался к ее словам, к тому, что она думала по тому или иному вопросу, и все сложные вопросы родители решали сообща. Вот я была уверена, что и с мужем мы будем жить точно так же. Увы, но в моей семейной жизни ничего подобного не было. Сегодня я на многое смотрю как бы со стороны, и понимаю, что в первую очередь мужу от меня нужно было полное повиновение, а мое мнение по тому или иному поводу его ничуть не интересовало. Дело в том, что Серио не выносит, если ему хоть кто-то возражает, и именно оттого-то я, чтоб не ссориться, вначале помалкивала, вынужденно принимая его решения, а потом Серио уже не желал слышать от меня хоть малейшего несогласия. Сейчас-то я понимаю, что нельзя полностью попадать под чью-то власть, надо всегда оставаться собой, но тогда… Я слишком любила мужа, оттого и старалась ему не возражать, во всем угождала. Оказывается, подобное подчинение не ведет ни к чему хорошему…

– С этим трудно спорить.

– А вот насчет того, что я могла бы при помощи плетки заставить всех быть чуть ли не шелковыми… Нет, нельзя. Понимаешь, тут суть… она иная. Дело в том, что одним из основ обучения науке кочевников… там лежат несколько правил, которые нельзя нарушать, и которые ты обязуешься выполнять, если хочешь, чтоб тебя обучали искусству степняков. Выражаясь иносказательно, в этом обучении имеется несколько краеугольных камней, которые в любом случае должны быть незыблемы, и которым ты должен следовать на протяжении всей своей дальнейшей жизни. Так вот, одним из тех основ, которые должен принять каждый, кого обучают этому искусству степняков, является запрет на… ну, скажем так, на применение этой науки в быту.

– То есть…

– Применение плетки без крайне серьезных на то причин по отношению к членам своей семьи, знакомым, или другим людям категорически запрещено. То есть в быту надо забыть о том, чему тебя учили на тех долгих и изнурительных занятиях. Искусство владения плеткой - оно предназначено для защиты, обороны, или же для тех крайних случаев, когда без применения плетки уже не обойтись. Во всех остальных случаях не может быть даже и речи о том, чтоб на ком-то применять это учение - ведь в умелых руках плетка может быть настоящим оружием. Повторяю: в быту ты должен забыть о том, чему тебя учили много лет, это и дядя Генар нам с братом постарался втолковать в первую очередь. Нельзя применять плетку для устрашения своей семьи, или для поддержания своего авторитета таким вот образом. Именно подобный запрет и является одним из основ обучения этой науке.

– Ну, не знаю…

– А вот я знаю! Ты помнишь того человека, что снес голову Иннасин-Оббо?

– Такое не забудешь.

– Так вот, если я правильно поняла твои слова, то у этих людей тоже есть определенные правила и ограничения, которых они твердо придерживаются, и никому из них даже в голову не придет нарушить хоть одно из них. То же самое можно сказать и об умении степняков владеть плеткой. Понимаешь,

это учение - оно очень гармонично, в нем все тесно взаимосвязано, и нарушая его хоть в чем-то, ты подрываешь сами основы этого знания… В этом смысле я хорошо понимаю того человека, что одним махом разобрался с Иннасин-Оббо - вспомни, он тоже не стал нарушать свои правила даже ради наших бесценных артефактов. Не знаю, сумела ли я передать тебе то, чему нас долгие годы обучал дядя Генар…

– Я понял.

– Ну, и еще… Так получилось, что после смерти дяди Генара родители запретили мне продолжать занятия с плеткой, а потом… Ты уже, наверное, знаешь, как мне не везло с замужеством?

– В общих чертах.

– Так вот, мама тогда отчего-то подумала, что, возможно, во всех моих бедах виновато это обучение. Мол, другие девушки с детства шитьем занимаются, вышивкой, или же ткут, прядут, и все в жизни у них складывается, как надо! А мы, мол, по глупости ошибку совершили - позволили тебе за плетку уцепиться!.. Кто знает, может в этом и есть причина того, что у тебя с замужеством никак не складывается?.. Сейчас-то я понимаю, что все это не так, но в то время иногда и я подумывала: а вдруг мать права, и именно это обучение чужой науке и испортило мне жизнь? В общем, послушавшись родителей, я просто-таки заставила себя забыть и о дяде Генаре, и о его учебе.

– Вряд ли это пошло тебе на пользу.

– Никоим образом не пошло… - вздохнула Олея.
– Как раз наоборот: я настолько крепко вбила себе в голову, что никого нельзя и пальцем тронуть… В общем, сейчас имею то, что имею. Вновь и вновь убеждаюсь в правоте дядюшки Генара, который говорил о том, что надо жить в соответствии с полученными знаниями, и строить свою жизнь, исходя из того понятия, что те или иные знания тебе даются не просто так, а по воле провидения. У степняков в этом смысле довольно простая логика, и в то же время она не совсем обычна: дескать, надо жить в соответствии с тем, что тебе дают свыше, и это в равной степени относится как к вещам, так и к образу жизни, и к полученным тобой знаниям. Говорю же: дядя Генар долго прожил среди степняков, и кое-что перенял от них, в том числе и отношение к жизни. Мне кажется, что примерно так же рассуждают те люди с дальнего Востока, с одним из которых мы не так давно столкнулись. Я имею в виду все того же мужчину, что отправил на Небеса Иннасин-Оббо, или как там его назвали при рождении…

– Интересный у тебя ход мыслей!
– чуть ли не фыркнул Бел.

– Какой есть… - вздохнула Олея.

– Лежим вдвоем, так сказать в интимной обстановке, располагающей к лирике, а рассуждаем едва ли не на философские темы… - кажется, в голосе Бела появились чуть иные нотки, до того незнакомые Олее.
– Если сейчас на нас кто посмотрит со стороны, то назовет полными идиотами…

За дверью раздались детские голоса. Похоже, какое-то многочисленное семейство только что покинуло свою комнату, и дети с визгом побежали по коридору. Судя по голосам, сейчас за дверями было не менее пяти ребятишек, а то и больше, причем складывалось такое впечатление, что каждый старался перекричать другого. Крик стоял такой, что в ушах закладывало.

– Ну, если бы мы еще спали, то сейчас бы нас точно разбудили!
– чуть улыбнулась Олея.
– Бел, а у тебя дети есть?

– Так, хватит лежать!
– не отвечая на вопрос женщины, Бел поднялся, и стал натягивать сапоги.
– Мы с тобой и без того непозволительно отвлеклись, так что пора заканчивать с ненужными разговорами. Вставай. Надо поесть, купить другую одежду, припасы на дорогу, и сразу же отправляться в путь.

– Насчет того, чтоб поесть - тут с моей стороны нет никаких возражений. Я только за… - Олея тоже встала, и взялась за свои сапоги, отметив про себя, что Бел сразу же оборвал разговор после того, как речь зашла о детях. Более того - он словно обрубил некую тонкую нить, возникшую между ними. Мужчина ясно дал понять, что на личные темы он говорить не желает.
– Но зачем нам приобретать себе новую одежду? Мы же совсем недавно купили…