Перстни шейха

Яров Святослав

– Отлично! – расторопно отреагировал Михалыч. – Селивёрстов переулок, дом один-А. Труп женщины. Суток трое, или около того, пролежала в прихожей собственной квартиры – сегодня утром обнаружили. Хорошо, деньки стоят нежаркие, а то бы, сам понимаешь… Короче, пока неясно: криминал или нет. Двигай срочно туда! – дав ценные руководящие указания, он моментально отключился.

Селивёрстов в трёх кварталах отсюда, водворяя телефон обратно в карман, сориентировался по месту Андрей. Видно, придётся трапезу отложить, а жаль… Напоследок он бросил исполненный безнадёжности взгляд в сторону такой близкой и желанной «чебуречки». Её металлическая дверь регулярно открывалась и закрывалась, впуская

внутрь голодных и выпуская наружу уже совершенно других, сытых и довольных, людей.

– Да гори оно всё синим пламенем! – вслух возмутился он, решительно направившись ко входу в чебуречную. – Четверть часа погоды не делают. Перекус – минутное дело!

Как только Андрей вернулся в управление, Михалыч встретил его вопросом:

– Так, что там в Селиверстове?

– Да ну их! – раздражённо отмахнулся Гришин. – Местные совсем нюх потеряли! Какой там, к лешему, криминал?! Без очков видно, чистый «передоз»! Похоже, покойница плотно на «герыче» сидела, и, к бабке не ходи, не первый год. На венах живого места нет… Короче, зря промотался.

Он в сердцах бросил на стол увесистый полиэтиленовый пакет.

– А это что? – поинтересовался Ершов.

– Это? – переспросил Гришин, извлекая из пакета пару объёмистых фотоальбомов. – Это я так, на всякий случай, прихватил. Ей-то они уж точно больше не понадобятся. Хочешь, взгляни…

Ершов взял один и начал перелистывать. Поначалу он безразлично скользил взглядом по фотографиям, но потом присмотрелся уже внимательнее, словно, припомнив что-то давно забытое…

– Как зовут… звали эту мадам? – спросил он вдруг.

– Виктория Николаевна. А что?

– Случайно, не Стальчевская? – продолжал допытываться Михалыч.

– Совершенно случайно – именно она, – в тон ему ответил Андрей и, в свою очередь, тоже счёл нелишним полюбопытствовать. – Не иначе, как знакомая?

– Очень давняя, – задумчиво ответил Ершов.

Из запасников памяти всплыло приключение двадцати… Да теперь у ж, пожалуй что, двадцатидвухлетней давности…

Дело было в ноябре восемьдесят седьмого. Как-то вечером наполнил о себе школьный товарищ Костя Межибовский, с которым они к тому времени уже давненько не виделись, да и не слышались тоже порядочно. В ту пору он работал звукооператором у Талькова и вместе с ним месяцами – а что поделаешь, куда собака, туда и хвост – колесил по стране с гастролями. Периодически наведываясь домой на недельку-другую, чтобы передохнуть, Костя предпочитал расслабляться на околобогемных тусовках, так что на общение с друзьями юности времени у него обычно не оставалось. А тут вдруг позвонил! Сразу же после бодрого «Привет, Толян!» Ершов почувствовал, что бывший одноклассник неспроста набрал его номер. После дежурных вопросов о работе, здоровье и личной жизни повисла томительная пауза. Так бывает, когда человек не знает, как перейти к тому, ради чего затевался разговор. Ершов миндальничать не стал и первым нарушил неловкое молчание:

– Не темни, Константин Романович, выкладывай, в чём проблема? Насколько я понимаю, ты, ведь, не о погоде поговорить намеревался.

Дальше пошло полегче.

– Ты… – Межибовский назвал фамилию одного чрезвычайно популярного тогда певца и композитора, – …знаешь?

– Это, который – парень с гитарой, что ли? Лично – нет, а, вообще, как-то раз по телевизору видел, – ответил, несколько обескураженный таким вступлением, оперативник. – Надеюсь, с ним ничего плохого не случилось?

– С ним-то ничего, а вот у его гражданской жены неприятности… Ты не мог бы этим заняться?

– А чем, собственно, этим?

– Да, понимаешь… – Костя

замялся, а потом принялся сбивчиво объяснять. – Он укатил на гастроли в Красноярск, а она позавчера ночью прилетела в Москву из Перми… Короче, её ограбили.

– Это не по моей части, старичок, – Ершов к тому времени уже года три работал во втором отделе МУРа и занимался преступлениями более тяжкими, чем банальные грабежи, а потому, с чистой совестью, попытался отбрыкаться от непрофильной темы. – Могу подсказать телефон разбойного отдела. Там ребята нормальные. Разберутся.

– Давай, поступим так! – деловито предложил Межибовский. – Девушка тебе позвонит… Её, кстати, Викой зовут… Подъедет. Переговорите, а там уж сам решишь, к кому её направить.

Всё понятно, сразу смекнул Ершов. Имеют место политические игрища, типа, услуга за услугу. Костик в своём репертуаре – в надежде на будущие дивиденды от гражданского мужа, насвистел что-то гражданской жене. Пообещал режим максимального благоприятствования и всё такое прочее, а теперь переигрывать, вроде как, неловко.

– Ладно, – смирился сыщик, прикинув, что из этой ситуации возможно и выйдет что-нибудь путное. – Пусть завтра подъезжает часикам к десяти в бюро пропусков и оттуда позвонит. Номер ты знаешь.

На следующее утро, подойдя к кабинету, он услышал за дверью настойчивые телефонные трели.

– Могу я поговорить со Анатолием Михайловичем? – поинтересовался хрипловатый женский голос с ярко выраженным немосковским говорком.

– Можете. Слушаю вас внимательно.

– Это Вика Стальчевская, – представилась трубка и пояснила. – Я от Межибовского. Звоню из бюро пропусков…

Ершов сразу вспомнил вчерашний разговор, о котором, честно говоря, уже успел подзабыть.

– Хорошо, – буркнул он в трубку. – Ждите там. Я минут через пять подойду.

В бюро пропусков народу было – не протолкнуться. Чтобы упростить себе задачу, сыщик громко спросил:

– Кто здесь Стальчевская?

– Это я, – из толпы выпорхнула хрупкая девица небольшого роста и неопределённого возраста – ей с лёгкостью можно было дать как двадцать три, так и все тридцать два. Будучи подругой звезды, тогда ещё советской, эстрады, упакована дамочка была в полном соответствии с тогдашней модой: полусапожки на шпильке, джинсы в обтяжку, коротенькая чёрная кожаная куртка, птичью головку покрывал бирюзовый шёлковый платок… Мордашка, на непрезентабельный вкус Ершова, так себе – ничего особенного: вздёрнутый носик; на пухлых губах до неприличия яркая помада; глаз не видно из-за чёрных очков на пол-лица…

После довольно тягомотной процедуры оформления пропуска и преодоления КПП, они, наконец, добрались до кабинета.

– Присаживайтесь, – предложил оперативник.

Она опустилась на стул и сняла очки. Повисла неловкая пауза.

– Однако… – протянул Ершов, не зная, что сказать, поскольку оба глаза девушки были украшены огромными кровоподтёками.

– Вчера было ещё хуже, – доверительно сообщила Вика.

– Ну, рассказывайте.

По словам девушки, два дня назад поздно вечером она прилетела из Перми. Взяла такси и приехала на квартиру известного гитариста, певца и композитора в одном лице. Поскольку тот и сам был не очень москвичом, он снимал просторную трёшку недалеко от «Динамо». Дома никого. Гражданский муж на гастролях Одним словом, тоска зелёная. И вознамерилась она, выпить шампанского. Выбралась на улицу, проголосовала, а, когда таксист, притормозил, поинтересовалась, где поблизости можно приобрести шампусика? Надо заметить, что столицы она не знала, потому как, до близкого знакомства с известным певцом безвыездно обитала в родной Перми, а в Москве прожила всего неполных два месяца.