Перунов век. Мировое древо
Шрифт:
– В отчёте так бы и написал: «вера в людей»?
– В отчётах так писать нельзя. Это ты у нас главный, вот и пиши. А я пока вызвался забор починить. Простым трудом не гнушаетесь, Михаил Васильевич?
IV глава Незваные гости
Свет фонарика прыгал по обшарпанным серым стенам: то слепил глаза, то убегал проворным солнечным зайцем в темноту. Бетонная крошка и битое стекло под ногами мешали идти.
Людмила и Лиза шли медленно, стараясь держаться друг за друга. Впереди с фонариком в руке
Замыкал процессию друг Алексея. Людмила видела его впервые, а молодой человек не счёл нужным представиться. Нелюдимый, в чёрной куртке, спортивных штанах и кроссовках он с трудом вязался с предстоящим торжеством, как и вся царящая здесь обстановка. Всю дорогу друг Алексея молчал, иногда останавливался и прислушивался, словно проверяя, не идут ли за ними. Но кого опасаться? Все, кто знал об этой свадьбе, сейчас здесь.
На заключении союза настоял Алексей. Он в подробностях рассказал Лизе, какая счастливая жизнь им обеспечена, если они возьмут всё в свои руки и не станут уповать на понимание её брата и волю деда в завещании. Подруга не спорила, не задавала вопросов – только кивнула. Но Алексею было достаточно и этого. После разговора с ней он сообщил, что ему нужно будет уладить пару дел, и пропал.
А сегодня вдруг объявился и попросил девушек приехать в город. Они встретились в центре, где отпустили такси и пересели в машину Алексея. Дальнейший путь занял почти час. Они петляли по улицам города, жених Лизы сам был за рулём. Людмила ещё ни разу не видела его таким обеспокоенным: он часто поворачивался к девушкам, всё время ободряюще улыбался, пару раз перепутал педали, из-за чего машина дёргалась.
Людмила просила Лизу подумать подольше и принять более взвешенное решение. Но подруга просто хотела, чтобы закончился кошмар, в котором она жила уже несколько дней. Лиза не верила, что брат сможет её защитить, не верила и тому, что Георгий сам сможет противостоять всем нападкам.
Пока во главе семьи стоял дед, мало кто мог сказать что-то против их рода и решений Антона Григорьевича, но в один миг всё изменилось. Уже звонили те, кто вместе с соболезнованиями умудрялись напомнить Лизе, что её брат – «не совсем законный наследник», и когда всё устроится, Георгий потеряет своё положение, состояние и будущее. У него не останется ничего, кроме службы и своей чести. У Лизы же будет и того меньше – она станет разменной монетой в руках хищных и жестоких. Превратится в товар, так же как её имя и состояние. Тогда уже никто не сможет этого изменить. А значит, нужно сделать всё сейчас и как можно быстрее. Лиза выйдет замуж, получит долгожданную свободу и положенные деньги, а там будь, что будет. Они с Алексеем сбегут за границу, а потом помогут Георгию.
«Дед простит и не осудит. Он хотел, чтобы я была счастлива. Лёша прав».
Людмила уступила. Она никогда бы не простила себе, если по её вине Лиза стала предметом торга. Когда твоя подруга делает выбор, ты можешь её только поддержать и разделить с ней последствия.
Официально ни один жрец в храмах империи не проведёт такой свадебный обряд, но Алексей уверил, что у него есть связи. Людмила и подумать не могла, что подпольным храмом, готовым провести свадьбу дворянки и вольного, окажется земное пристанище покровителя её рода.
Людмила считала, что все храмы Чернобога тринадцать лет назад были уничтожены. Верила словам отца, что семейное капище рядом с их имением – последнее в империи. Но оказалось, что город, которым когда-то управляли князья Чернышёвы, имеет свои секреты.
Пройдя систему коридоров и лестниц недостроя, они вышли к просторной закрытой площадке. С двух сторон её защищали стены, с третьей был выход на недостроенный балкон, а с четвертой расположился котлован. Свет фонарика блеснул на штырях арматуры, торчащих из зияющей пасти, и вновь погрузил пол в темноту. Людмила бессознательно сделала шаг в сторону от котлована и потянула за собой Лизу.
Здесь пол был расчищен: бетонная крошка вперемешку со стеклом возвышалась небольшими пирамидами вдоль стен. В бочке, обложенной кирпичом, ярко горел огонь. Чёрные тени на стенах пустились в бешеный скач, стоило им войти. Огонь трещал и кряхтел: то совсем гас, то вновь вспыхивал, обжигая своим дыханием. Искры сталкивались друг с другом и поднимались к потолку.
Деревянный чур Чернобога смотрелся здесь чужим. Маленький, выкрашенный чёрной краской, невзрачный, словно пребывающий в заточении в этой бетонной коробке. Игравшее пламя оживляло неподвижные черты его лица и подсвечивало серебряные усы, что искрились на чёрной краске.
Рядом с чуром стоял совсем молодой светловолосый парень в одеяниях жреца. Он был очень высокий и худой. Костлявые руки не находили себе места, пока он, в конце концов, не сложил их на груди. Под почти чёрными глазами залегли тёмные круги, а пламя выхватило из тьмы острый нос и скулы, что придало ему сходство со сказочным Кощеем.
– Это будет законно? – голос Людмилы показался ей чужим, когда эхом подлетел вверх и разнёсся по недострою.
– Обижаете, барышня, – светловолосый почти шептал, – имею право проводить любые церемонии и выдавать все необходимые бумаги, которые требуются в подобных случаях.
– Давайте к делу, – Алексей переглянулся со своим молчаливым другом и протянул Лизе руку.
Всё-таки сегодня он на себя непохож. Неужели Лиза не замечает? Эта мысль не давала Людмиле покоя. Княжна Чернышёва точно знала, что подруга свою свадьбу представляла совершенно иначе. Но кто идёт на поводу у выдуманного идеала, когда на кону твоя, а может быть и не только твоя жизнь?
– Мы сможем провести церемонию здесь? – Людмила, как и жрец, перешла на шёпот.
– А почему нет? – светловолосый служитель Чернобога пожал плечами.
– Мне кажется, здесь…
– Предрассудки. Это у вас обряды ещё что-то значат, а у людей всё попроще: расписались и пошли жить.
– И это мне говорит жрец?
– Барышня, главное, ЧТО мы делаем во имя Богов, а не КАК. Чернобог склонен принимать новое, а не держаться за устаревшие пережитки.
– Благодарю, что просветили, – Людмила и сама могла прочитать поверхностному жрецу лекцию о настоящих стремлениях своего бога-покровителя, но сдержалась.
– Прекратите оба, – Алексей гаркнул так, что голос эхом забился о стены загнанной птицей, – Лиза, мы можем?