Первая академия. Том 1
Шрифт:
— А не могут кого-нибудь под пытками заставить назвать моё имя, например? В этом тоже ничего сложного нет.
— Ну не скажите. Если бы речь шла о какой-нибудь черни, возможно, так и сделали бы. Да и то не факт. Это же лишняя морока. Понимаете? Если вас захотят устранить, есть более простые методы. К тому же мы следим за ходом дела и за состоянием подозреваемых. Но разумеется, ничего нельзя исключать.
Адвокат говорил правду. В тридцатых влиятельные аристократы мало заботились о соблюдении законности. Зачем вся
— Вот и я о том же, — я оглянулся на дверь и проговорил тише. — Скажите, чисто между нами, действительно ли мой отец участвовал в каком-то заговоре? Или это банальная подстава?
— Простите, Алексей, но я не имею право разглашать рабочую информацию.
— Понимаю. Конечно. В любом случае, спасибо, что приехали.
Искать Комаровского или Комара, как за глаза называли студенты нашего надзирателя, долго не пришлось. Он беседовал с другим надзирателем в холле на первом этаже. Учебный корпус к этому времени окончательно опустел, и теперь лишь уборщики мыли полы и чистили ковры, устилающие длинные коридоры.
Я сказал, что надо поговорить наедине, Комаровский попрощался с коллегой, тот ушёл, мы остались одни в большом пустом помещении.
— Хочу предупредить, что завтра мы с ребятами уедем по делам в город, будем только вечером, — сообщил я.
— Хорошо. Фамилии назовите, будьте добры.
— Фролов, Петровски и я.
— Что ж, отдыхайте. И помните, что до десяти вы обязаны вернуться.
— А если придётся задержаться? Это не будет проблемой?
— Лучше не опаздывайте. Правила есть правила, Алексей. Постарайтесь уладить все дела до десяти часов.
— Может быть, всё-таки договоримся? — я достал десятирублёвую банкноту и глазом не успел моргнуть, как она исчезла в кармане кителя надзирателя.
— Так, Алексей, слушайте меня внимательно, — Комаровский понизил голос. — Во-первых, это надо делать не здесь, а желательно дома. Во-вторых, на серьёзные нарушения я всё равно не смогу закрыть глаза. Пару раз опоздать — нестрашно, но если будете бедокурить, мне придётся отреагировать.
— Само собой. С охраной проблем не возникнет?
— Нет. Вас только запишут, а списки опоздавших попадают мне.
— Спасибо. Хорошего вечера.
— И вам хорошо отдохнуть, Алексей.
Вот это был приятный разговор. А то всё правила, правила... Однако наглеть не стоило. У всего есть предел, а десять рублей — не такая уж большая сумма.
Когда я вернулся в квартиру, телефон дребезжал, как проклятый. Трубку взять я не успел, но через десять минут звонок повторился. Оказалось, меня хотел слышать Степан Оболенский. Я уже перестал на него злиться, поскольку было очевидно, что он выполнил обещание.
— Добрый вечер, Алексей. С вами всё хорошо? — спросил он. — Мы вас ждали в сквере, но вы не появились, и дома вас тоже не было.
— Да, я только что вернулся, — ответил
— Мне известно, да. У вас какие-то проблемы?
— Адвокат уверяет, что ничего серьёзного. Посмотрим.
— Хорошо, если так. Я сообщу парням, что вас задержали против вашей воли. Если договоритесь с Огинским на другое время, обязательно звоните.
Конечно, с дуэлью не очень хорошо получилось. У моих недругов теперь появится повод распускать обо мне дурные слухи. Ерунда, конечно, но неприятно. С другой стороны, если человек по-прежнему желает стать подгоревшей котлетой, пускай ищет меня и назначает новое время. Какие проблемы?
В воскресенье мне предстояло отправиться в компании моих новых приятелей в Москву и устроить гулянку и кутёж. Однако утром намечалась встреча с Никой, и я ещё точно не знал, куда поеду: пить и веселиться или разбираться с господином Никитиным. Последнее, конечно, было предпочтительнее.
Утром, когда я вышел из дома, погода стояла прохладная. Заморозки пока не ударили, но о тепле можно было забыть до весны. Студенты шастали по скверам в своих зелёных укороченных пальто модного фасона. Мне тоже пришлось на днях приобрести такое же. С ним полагалось носить белый шарф. А вот головной убор не регламентировался. В вещах Алексея нашёлся котелок с узкими загнутыми полями. Он вполне подходил для осени.
У главных ворот академии выстроился целый взвод жёлтых машин с шашечками, готовых везти студентов хоть на край земли. Брички попадались реже. Я сразу заметил каретообразный тарантаса Ники. Оглянулся по сторонам, быстро подошёл и залез в машину. Велел отъехать подальше от ворот.
Ника сегодня была одета в серое приталенное пальто до колен, из-под которого торчал край юбки, голову покрывал берет. Девушка умудрялась выглядеть настолько невзрачно, что встреть я её на улице, даже не обратил бы внимания. Человек знал толк в конспирации.
— Ну так что, есть новости? — спросил я. — Рассказывай, что узнала.
Ника достала с заднего сиденья бумажную папку и протянула мне:
— Елизавета Михайловна велела, чтобы ты отнёс это на кафедру. Тут все документы, которых не хватало.
— Это понятно, — я взял папку. — А по Никитину что?
— Мне удалось узнать, что говорят на улицах. У него пять игорных домов, около десяти кабаков, два публичных дома. Занимается он всем подряд: контрафактная выпивка, сбыт краденного, ростовщичество, грабежи, покровительствует мойщикам и прочему ворью. Он всю преступность на севере Москвы контролирует.
— Мойщики? Это кто такие?
— Те, кто на вокзалах пассажиров грабят. Его люди на Виндавском вокзале работают. Говорят, Никитин по молодости и сам подобным промышлял. И якобы у него есть какие-то способности, которые он от властей скрыл.