Первая белая книга "На пути в неизвестность"
Шрифт:
— Ваше святейшество? — командир было попытался подойти к самому епископу, но монахи оттеснили его.
— Кто вы? И по какому деле? — монахи явно были настроены не дружелюбно.
— По личному, не отложному делу от коменданта Трюдо. Я командир… — ему не дали договорить, положив руку на грудь и снова остановив.
— От Трюдо? Пусть подойдет, — голос епископа был совсем слабым, но монахи его услышали и расступились перед командиром, давая ему возможность подойти к алтарю.
— Ваше святейшество… — снова заладил командир.
— Быстрее, ближе к делу. Вы что не видите, я разваливаюсь прямо на глазах?! — зло прошипел
— Я хотел бы донести до вашего сведения, что тех многочисленных жертв среди ваших монахов и рыцарей можно было избежать! — командир стражи тщательно подбирал слова.
— И как же? — епископ не довольно отвернулся от лоснящегося лица пришедшего и закрыл глаза, своим вопросом требуя подробностей.
— Комендант Трюдо был занят тушением пожара, а должен был направить людей на подмогу к вам!
— Тушение пожара важное дело, не говорите глупостей.
— Но он помогал тушить амбар с награбленным… — монахи снова стали теснить командира от алтаря.
— Какой вздор. Уберите его. Я хочу отдохнуть от всей этой болтовни, — епископ разразился жутким кашлем, а помощники принялись наклонять его голову, так чтобы он не захлебнулся слюной.
— Вы не понимаете, они свозили запрещенные товары в этот склад, а Трюдо им помогал в этом! — командир пытался кричать, не понимая, что своими криками мог навлечь на себя гнев прихожан.
— Да заткните вы его кто-нибудь… — сдерживая кашель проговорил епископ с ненавистью глядя на лоснящееся лицо командира, его длинные нос и тонкую полоску губ, пытавшихся до него что-то донести.
— Я могу доказать, что он помогал Сольвани… — его крик потонул в толпе монахов, которые взяв его за руки и ноги понесли назад к выходу.
— Стойте! Пустите его назад! — монахи подчинились словам епископа, и словно личная охрана герцога повели кричавшего толстяка назад к алтарю.
— Назовите мне причину, по которой вы сюда пришли?
— Я устал смотреть на несправедливость и ложь, что льется бесконечными потоками из уст коменданта. Он уже три недели помогает привозить головорезам Сольвани запрещённые товары, держа в страхе остальную стражу. Берет взятки, много взяток, об этом все знают и еще… — маленькие черные глазки бегали из стороны в сторону, а разум все пытался подобрать нужные слова, но от волнения у него будто в горле пересохло.
— Это все? — снова засомневался в сказанном епископ, намереваясь в любой момент прогнать стукача, склонившегося над ним.
— Хлеб. С гербом Ордена Воскрешения… Тот который совсем недавно появился в городе? — командир наклонился над стариком и продолжил уже шепотом:
— Это дело рук Трюдо. Я могу доказать. Тогда ночью, когда было нападение. Комендант со своими людьми тушили тот самый склад, в котором хранился хлеб Ордена.
— Не мыслимо! Как я могу вам верить? Может вы клевещите на коменданта? — снова сомневался в словах стукача епископ.
— Я командир стражи восточных ворот и доказал свою преданность городу. К кому, как не к вам, мне было идти, чтобы говорить эти слова. Я уверен, что дворяне или сам герцог не стали бы меня слушать. А комендант, узнав об этом, нашел бы способ меня повесить. Я здесь, и я в отчаянии. Я ведь мог это все предотвратить? — командир перешел на эмоции и даже попытался пустить скупую слезу.
— Я польщен, удивлен и раздосадован. От ваших слов мне стало гораздо легче. Мои люди проводят вас внутрь храма, чтобы дать
— Я наделяю вас полномочиями моего поверенного в этом запутанном деле. Вы просто обязаны мне помочь, да что там помочь мне, помочь городу, церкви и самому герцогу.
Эти слова воодушевили командира, и он улыбнулся тонкой полоской розовых губ, обнажив свои гниющие зубы. Его внутреннее самодовольство ликовало, теперь он стал самим карающим мечом церкви, занесенным над головой коменданта. С такими мыслями он поцеловал плечо епископа, всего пропахшего воском и дубовыми бочками, и направился следом за монахами. Теперь, находясь в прекрасном настроении, он обдумывал какие слова будет говорить своему бывшему начальнику, и по недоразумению коменданту города Гротеск.
Если бы командир остался у алтаря и послушал то, о чем говорил епископ своим помощникам, то он точно умер бы от страху прямо на месте. Но он настолько был уверен в том, что выкопал довольно глубокую яму Трюдо, что не заметил, как сам в нее угодил.
Епископ дал очень точный приказ своему бессменному помощнику, стоявшему постоянно возле алтаря:
— Я хочу, чтобы вы этого стукача приковали вместе с тем мальчишкой, что знает все про мазь и бинты. Еду никому не давать до тех пор, пока я сам не смогу их допросить. И да, обязательно поставь кого-нибудь подслушивать за дверь. Пусть рассказывает тебе обо всем что там услышит.
— Я вас понял, ваше святейшество. Отдыхайте вы очень устали…
— Запомни! Я хочу лично услышать, во всех подробностях, что Трюдо предатель!
— Непременно, во имя господа и церкви Рассвета.
***
В храме было довольно душно. Я старался не смотреть на монахов, которые подхватили незнакомца вслед за которым мы сюда пришли с Салли. Тучный мужчина, за которым мы наблюдали от самого пепелища до церкви оказался кем-то из стражи, герб на его груди говорил именно об этом. Незнакомец пытался вырваться из крепких рук монахов, но так и не смог, в последний момент прокричав на весь храм:
— Я могу доказать, что он помогал Сольвани…
Монахи подчинились приказу епископа, приказавшего отпустить незнакомца и последовали вслед за ним назад к алтарю. Народ вокруг возмущенно начал роптать о случившимся, но вскоре один из монахов снова запел, и остальные прихожане, подхватив слова песни, сразу позабыли о произошедшем.
Нужно было, во чтобы то не стало, подобраться поближе к алтарю, чтобы услышать, о чем тучный стражник говорит. Время ускользало, нужно было действовать и я, склонив свою голову, направился к алтарю. Не знаю, я был не силен в религии, да и бывать до этого в стенах храма мне не приходилось, если конечно не считать того случая, здесь же в темнице. Я почти сразу заметил, что все пришедшие смотрят на большой золоченный круг, так похожий на солнце с лучами разной длины, тянущимися во все стороны, висевший над самым алтарем. Никто не отрывал своих взглядов от золотого солнца, будто обращаясь к нему с молитвой. Я решил рискнуть, выйдя из толпы и глядя прямо на символ веры подошел по ближе. Никто меня не остановил или оттолкнул назад, как того стражника минуту назад. Монахи посмотрели на меня несколько мгновений и не увидев во мне никакой опасности продолжили петь со всеми остальными, стоя к алтарю спиной.