Первая конная армия
Шрифт:
Прасолов взял мешок, сунул в него вещи Дениса и, сгорбившись, пошел к своей бричке. Через пять минут он уехал, сердито прикрикивая на лошадей.
Долго стоял я неподвижно, вглядываясь в полыхающие вдали зарницы артиллерийской канонады. Вся короткая боевая жизнь Дениса прошла передо мной.
Мне вспомнилось, как однажды в такой же темный вечер прискакал Денис ко мне с донесением от Городовикова. Привязав свою взмыленную лошадь к пулеметной тачанке, стоявшей у окна штаба корпуса, он ворвался в штаб и, не поздоровавшись даже, начал рассказывать об удачном бое дивизии. В его черных, чуть прищуренных глазах сверкали искры
Что ты, братуха! — удивился Денис. — Больше ты ничего не придумал, как привязать меня к своему хвосту? Нет, мое место там, где рубят кадетов! — И не желая слушать моих доводов, он заторопился, сунул мне пакет с донесением и ускакал в ночную темноту. С гордостью я подумал тогда о брате: из этого выйдет хороший командир. Совсем недавно еще вручали ему боевой орден Красного Знамени, и вот его уже нет в живых!
3
После боя у хутора Плетнева противник прекратил попытки прорвать оборону 10-й армии на этом участке и перегруппировал свои силы в направлении железной дороги Тихорецк — Царицын. Но когда мы укрепили оборону железной дороги, белые сосредоточили крупные силы перед флангами нашей армии и начали переправу через Сал, угрожая охватом наших фланговых стрелковых частей. Вследствие этой угрозы 10-я армия начала отход на рубеж реки Аксай Есауловский.
1 июня корпус получил приказ прикрывать отход стрелковых соединений армии на новый рубеж обороны. Выполняя этот приказ, части корпуса заняли оборону на широком фронте по линии населенных пунктов: Романовская, Нижний Жиров, Крюков, Моисеев, Ильинка, Кудинов, Андреевская, Гуреев. Сплошного фронта наша оборона не имела. Основные усилия были направлены на оборону вышеуказанных населенных пунктов, которые занимались отдельными частями и подразделениями корпуса. Промежутки между населенными пунктами брались иод наблюдение боевого охранения, выставляемого частями. В задачу частей входило ведение разведки перед фронтом своего оборонительного участка и поддержание связи с соседями.
Стремясь прорвать растянутый фронт обороны конного корпуса, противник сосредоточил крупные силы на участке Романовская, Нижний Жиров и перешел в наступление.
С каждым днем атаки белогвардейцев становились упорнее. Противник все подтягивал и подтягивал новые силы. А я не мог перебросить на этот участок значительных подкреплений, не рискуя оставить без надежного прикрытия железную дорогу.
Назревала угроза прорыва обороны корпуса на этом участке. Во избежание прорыва белых в тыл наших частей было принято решение в ночь на 3 июня вывести корпус из боя и занять оборону на более выгодном рубеже — по правому берегу реки Аксай-Курмоярский, от станицы Верхне- Курмоярская до хутора Дарганов.
На этом рубеже обороны корпус в течение пяти суток вел упорные бои с противником. Несмотря на большие потери, белогвардейцы настойчиво атаковали, вводя в бой на правом фланге нашей обороны конные корпуса генералов Покровского, Шатилова и Улагая. Сюда же спешно подтягивались и пластунские (пехотные) соединения, находившиеся в оперативном подчинении генерала Врангеля.
7 июня белые повели особо энергичное наступление, рассчитывая превосходящими силами пехоты и кавалерии сломить сопротивление
К концу дня, не добившись успеха на участке 6-й дивизии, противник прекратил атаки. Однако ясно было, что, перегруппировав свои силы, он завтра попытается прорвать оборону корпуса на другом участке. К этому времени соединения 10-й армии отошли и закрепились на рубеже реки Аксай-Есауловский. Таким образом, корпус выполнил поставленную ему задачу. Учитывая это, а также и то, что корпус очень утомлен непрерывными боями, я решил ночью вывести его из боя и сосредоточить на станции Гремячая, а оттуда отвести вдоль железной дороги, за оборонительные позиции наших стрелковых соединений.
Отдав распоряжение начдиву Апанасенко — с наступлением темноты снять 6-ю дивизию с обороны, я поехал к правому флангу корпуса, чтобы ознакомиться с положением на этом участке. По пути пришлось заехать к начальнику снабжения корпуса Си- денко. Отдав ему необходимые распоряжения о перемещении тылов, я собрался уезжать, но снабженцы уговорили пообедать с ними.
Сидим мы на травке, обедаем, а мимо нас проходит высокий худой казак в изрядно поношенной венгерке и рваной шапке. Одежда казака запылена, вид усталый, на плече уздечка. Я окликнул казака и пригласил его поесть борща.
Благодарствую, — ответил казак и присел около меня. Кто-то дал ему котелок с борщом, и он начал жадно, обжигаясь, есть.
Откуда, станичник, идешь? — спросил я его.
Да вот лошадь ушла, искал ее, сатану, а она как в воду канула.
Конягу его, товарищ Буденный, видно, цыган Улагаю продал! — пошутил Сиденко.
Услышав мою фамилию, казак опустил в котелок ложку и, часто моргая глазами, уставился на меня. Он даже рот открыл от удивления.
Ну что смотришь, не узнал?
Да как вам сказать, шукаю я вас третий день.
Казак вскочил на ноги и растерянно посмотрел по сторонам.
Прошу помиловать. Вот вы какой — добрым словом меня позвали и накормить приказали. А меня ведь, сукина сына, послали вас изловить или того... Но вижу — рука не подымется.
Казак вытащил из кармана револьвер и бросил его на землю.
Нет, не подымается, можете меня стрелять.
Коли сам признался, стрелять не буду.
Тогда примите меня к себе, я буду честно служить у вас.
Хорошо. Из какой ты станицы?
Кубанский я.
Эк занесло! Послать, что ли, его к казакам Колесова?
Нет, я ж хочу при вас.
Ишь ты! — и я пристально посмотрел ему в глаза.
Казак вытянулся:
Виноват! Не вышло — стреляйте!
Я приказал Сиденко хорошенько допросить его и поехал в 4-ю дивизию.
В пути, поднявшись на одну высотку, я влез на скирду сена и стал наблюдать за селениями, занятыми противником. С этой высоты, расположенной юго-восточнее хутора Верхний Яблочный, в бинокль хорошо просматривались населенные пункты Похлебин, Майорский, Котельниковский.