Первая мировая война
Шрифт:
Решение кайзера и Людендорфа о создании Королевства Польского принесло интересам Германии гораздо больше вреда, чем пользы, зато позволило канцлеру Бетман-Гольвегу рассматривать вероятность сепаратного мира с Россией. Какими бы ни были ее международные договоренности, не приходилось сомневаться, что царь никогда не допустит независимого польского королевства, слепленного из западных губерний России. Неофициальные секретные переговоры о русско-германском перемирии, прошедшие в Стокгольме между немецким предпринимателем Гуго Стиннесом и товарищем председателя IV Государственной думы А. Д. Протопоповым, не имели продолжения. Провал переговоров был выгоден лишь Ленину, находившемуся в эмиграции в Швейцарии и обеспокоенному тем, что заключение мира между Россией и Германией помешает началу революции
К началу зимы 1916 г. все надежды на перемирие рухнули. Напрасно более 5000 гражданских лиц в лагере Рулебен тешили себя надеждой на скорое освобождение. После того как британское и германское правительства согласились на обмен гражданских заключенных старше сорока пяти лет, те, кто не достиг этого возраста, поняли, что для них заключение кончится нескоро. Израель Коген, один из тех, кому удалось вернуться на родину, 6 ноября написал в предисловии к первой опубликованной истории лагеря: «За кирпичными стенами и заграждениями из колючей проволоки лагеря Рулебен тайно и неспешно творится нечто ужасное, о чем знают только те, с кем это происходит: здесь держат людей, оторванных от семьи, вырванных из жизни. Изо дня в день их терзают мысли о том, сколько еще им придется терпеть, а физические и моральные муки лишают их воли».
Слабым утешением в Рулебене, если людей, лишенных свободы, вообще можно чем-либо утешить, служили музыкальные концерты и оперные спектакли, дискуссионные клубы, библиотеки и кинотеатры, службы в церкви и синагоге, а также спортивные мероприятия. В крикет играли в спортивных пиджаках и фланелевых брюках. Заключенные создавали образовательные кружки в рамках Союза науки и искусства, гордившегося своими семнадцатью отделениями и 247 преподавателями. В лагере ходили слухи, что сам Эйнштейн пожертвовал оборудование для проведения в лагере лабораторных опытов по термодинамике, световым и звуковым волнам. Лекции по истории читал выпускник Оксфорда Д. С. Мастерман. В 1939 г. он руководил перевербовкой немецких шпионов на территории Британии. Созданная им система называлась «Двойной крест» [152] .
152
Мастерман выступал с лекциями с июля 1915-го до 3 августа 1918 г., когда он не пришел на лекцию; оказалось, что он сбежал, но был пойман через два дня. Авт.
3 августа 1916 г. в лагере даже прошли парламентские выборы, по результатам которых кандидат от суфражисток набрал 1220 голосов, от Либеральной партии – 924 голоса, от Консервативной – 471. Немцы тут же обнародовали эти шуточные результаты, представив все так, будто заключенные протестуют против участия Британии в войне. Но, по словам Израеля Когена, 3000 человек, оставшихся в лагере после обмена заключенными, были далеки от антивоенных настроений. Как он выразился, это были «просто люди, которые не получили ни наград, ни компенсаций за участие в войне, но оказались сломлены морально и физически и вынуждены бороться за дальнейшее существование».
Мысль о «наградах и компенсациях за участие в войне» красной нитью проходила через множество книг и статей, выходивших в столицах всех участвовавших в войне стран. Между тем 10 ноября на Салоникском фронте французско-сербские войска во время совместного наступления столкнулись с вполне реальными ужасами и опасностями войны, да еще и под ледяным дождем. Со стратегической точки зрения наступление прошло результативно. Болгар удалось отбросить за границу Сербии, а войска Антанты почти дошли до сербского города Битола. В ходе наступления войск в плен попало 1000 человек, в том числе германские солдаты из недавно присоединившегося к болгарским войскам подкрепления. 19 ноября русская, французская и сербская кавалерия вошла в Битолу. Французский кавалерийский офицер капитан Мюрат, возглавивший наступление французско-русской дивизии во время отхода последней германской артбатареи, был потомком наполеоновского маршала, в 1812 г. вошедшего в Москву. Ровно четыре года назад сербы вернули себе этот город, отобранный
В ноябре Антанта перешла в решающее наступление на Сомме, атаковав деревни Бомон-Амель, Бокур и Сен-Пьер-Дивьон на реке Анкр, которые не удавалось взять с 1 июля. Поле боя было затянуто туманом. Британцы наступали, а немцы продолжали стрелять, оставаясь невредимыми. Направляясь в Бомон-Амель, чтобы доложить обстановку, Поль Маз «заблудился и бродил, пока не наткнулся на старую немецкую линию обороны. Убедившись, что все немцы мертвы, я пошел вдоль нее». По пути он встретил британского связного. «Он показался мне усталым и взъерошенным, в отличие от двух почтовых голубей, которых он нес в корзине. Их глаза горели боевым задором». Голуби были единственным действенным средством связи между передовой и командованием.
В первый же день сражения в плен попало 5000 немецких солдат. На следующий день был взят Бокур, и в тот же день немецкий снайпер убил 46-летного младшего сержанта и писателя Г. Х. Манро, известного под псевдонимом Саки. В 1915 г. Манро подделал данные о своем возрасте, чтобы его взяли в армию. Через шесть дней после боя командир роты, капитан Карди Монтегю, ветеран Галлиполи, вспоминал, что в Бокуре «немцы не хотели сражаться и сдавались сотнями. Это было потрясающее зрелище. Они выбирались из укрытий, обдирая мундиры и снаряжение».
Монтегю и командир батальона, подполковник Бернард Фрайберг, получили ранения во время решающего прорыва через немецкие окопы. Фрайберг был ранен шрапнелью в шею. «Раздался взрыв, в ушах у меня забавно зазвенело, и я потерял сознание, – вспоминал он. – Когда я очнулся, у меня жутко болела голова. Я лежал лицом вниз, и горячая кровь стекала у меня с носа и подбородка. Сначала я думал, что у меня разбита голова, но чуть позже нащупал грязными пальцами рану на шее. Я повернул голову влево и увидел скрючившегося солдата. Повернув его к себе лицом, я понял, что он мертв».
Фрайберг получил Крест Виктории за то, что «воодушевил всех своей храбростью». Через восемь лет в официальной истории его 29-й дивизии напишут: «Подполковник Фрайберг одержал победу в битве на реке Анкр благодаря своей решительности, храбрости и умелому руководству. Пожалуй, за всю войну это был самый выдающийся пример личной инициативы». После ранения в шею Фрайбергу больше не довелось участвовать в сражениях: когда его несли в эвакуационный пункт, бинты у него на голове и глазах насквозь пропитались кровью, он быстро бледнел. Его поместили в палатке для тех раненых, которых считали безнадежными и не пытались спасти, а лишь давали обезболивающее. Позже он услышал, как кто-то отдал приказ перенести его в палатку для тех, кого еще можно спасти. В таких палатках лечили и оперировали. Тогда он так и не узнал, кто вытащил его с того света. Четверть века спустя, в холле отеля в Каире, он услышал тот самый голос, который отдал приказ, и спросил, был ли тот человек в ноябре 1916 г. на Анкре. Так Фрайберг встретил своего спасителя, начальника медицинской службы капитана С. С. Гривза. В ноябре 1916 г. Гривз командовал плавучим госпиталем.
В Daily Mirror и Paris Daily Mail, которые читали и в войсках, была опубликована сводка потерь в последних боях на Сомме. Автор, У. Бич Томас, так описывал погибшего британского солдата: «Даже когда он лежит убитый на поле боя, он исполнен стойкости и веры». Один из офицеров заметил в письме домой, что Томас в своей сводке «опирался скорее на воображение. Половина написанного в ней – не правда, а его представление о том, как все должно быть». Но в газетах и не писали о том, как все было на самом деле, о реальности приходилось судить лишь по письмам родным. Гай Чапман в дневнике в нескольких словах описал то, что сам видел ночью 16 ноября: «1-я рота понесла большие потери. Лаудер и Йонг серьезно ранены, старший сержант Делл ранен, Фаррингтон мертв, сержанта Брауна, скорее всего, уже нет в живых, сержант Бейкер ранен. Уэстл, бедняга, убит. Фоли, последнего остававшегося в живых из целой семьи, уже нет в живых. Как и многих других хороших людей, долго перечислять».