Первая мировая война
Шрифт:
Война на море во многих смыслах предана забвению. В то время военные моряки и экипажи торговых судов изо дня в день подвергались опасности. Историк Э. Хилтон-Янг сложил стихи о судах-тральщиках, занимавшихся разминированием, чьи экипажи можно назвать невоспетыми героями:
Мы ощупью ищем в море,Почти как слепые пловцы,Во тьме, в трудах и горе,Не душ, а смерти ловцы.Любой боевой корабль союзников, как и любой торговый корабль, союзный или нейтральный, следующий своим курсом через Атлантику или Средиземное море, с военным грузом
На Сомме мрачным образцом для англо-французской армии стала война на истощение. В этой войне захватывали и теряли перелески, рощи, долины, овраги и деревеньки, снова захватывали и опять теряли. 17 августа британский поэт и художник Исаак Розенберг написал своему другу: «Мы сейчас очень заняты, да и климат здешний весьма нездоровый; даже доктора его не выносят. Сегодня нам пришлось поволноваться, хотя мы не на передовой. Прямо из траншей многие отправились в рай или в госпиталь. Одного я сам дотащил на ручной тележке до госпиталя (который часто преддверие рая)».
18 августа германские войска нанесли контрудар со своих позиций в Лёзском лесу. Военный корреспондент Филипп Гиббс видел, как они приближались к британским траншеям, «плечом к плечу, как бетонный блок». По его словам, это было «чистое самоубийство». «Я видел, как наши пулеметы открыли огонь и правая часть живой стены разрушилась, а чуть позже и вся она рухнула в выжженную траву. За ней шла еще одна. Эти люди были высокими и не спотыкались в своем движении вперед, но мне показалось, что они идут как люди, уверенные в том, что обречены на смерть. Они умирали. Сравнение затасканное, но это выглядело именно так: их словно косила невидимая коса».
Гиббс отмечал, что во всех письмах, написанных немецкими солдатами во время тех боев и собранных ими с живых и мертвых, звучали лишь крики агонии и ужаса. В одном из них были такие строки: «Я стоял на пороге самых страшных дней в моей жизни. Это были дни битвы на Сомме, и начались они с ночной атаки с 13 на 14 августа. Атака длилась до вечера 18-го, англичане кровавыми буквами писали на наших телах: «С вами все кончено». Горстка полубезумных, жалких созданий, измученных телом и душой, – вот все, что осталось от целого батальона. Этой горсткой были мы».
Огромные потери в германских рядах были, по словам Гиббса, «ужасающими, но не превышали наши, и к середине августа боевой дух в армии был подорван».
18 августа в Уорли в Эссексе в армейских казармах состоялся трибунал, причем подсудимый был не дезертиром, а пацифистом, отказавшимся как от военной, так и от альтернативной службы. Это был 26-летний Клиффорд Аллен, председатель Антимобилизационного братства, который заявил допрашивающим его офицерам: «Я верю в то, что каждая личность, вне зависимости от ее национальности, священна и бесценна». Его приговорили к трем месяцам тяжелых работ, отпустили на несколько часов, затем снова судили и приговорили уже к более длительному сроку.
На третьей неделе августа австралийцы атаковали Позьер. «Когда вы прочтете это, я буду уже мертв; не расстраивайтесь», – писал родителям бывший банковский клерк, сержант Баджер, перед атакой. Его убили 21 августа. Еще три дня спустя лейтенант Берт Кроули, раненный 21 августа, писал жене: «Просто помни, что ты должна быть готова к тому, что в любой день может случиться самое худшее. Нет смысла скрывать. Я переживаю ужасную агонию. Когда меня принесли, я еще надеялся. Сейчас началась газовая гангрена, и доктор не может ее иссечь, так как она распространилась слишком глубоко. Осталась единственная надежда, что соли, которые мне наложили на рану, вытянут гангрену».
Санитары-носильщики более шести километров несли Кроули по открытому полю прямо перед германскими траншеями. Один шел впереди, размахивая флагом Красного Креста. Как часто бывало в таких случаях, немцы не стали открывать огонь. Кроули рассказал об этом жене и продолжил: «Боль все сильнее. Мне очень жаль, дорогая, но я рад уже тому, что ты будешь хорошо обеспечена. Крепись, дорогая, я мог бы написать тебе так много, но я почти теряю сознание. Передай Биллу, что я его люблю, и я люблю тебя, пожалуйста, позаботься о себе и о нем. Твой любящий муж Берт». Несколько часов спустя лейтенанта Кроули не стало.
Глава 15
Война на всех фронтах
Все предвещало скорое открытие нового фронта. С июля 1914 г. Румыния упорно придерживалась нейтралитета и в то же время позволяла Германии и Австрии провозить через свою территорию войска и грузы для нужд фронта, тем самым помогая Турции в борьбе с Антантой. Румынские власти, видя успехи России в войне с Австрией, решили извлечь из них выгоду. 18 августа 1916 г. между Румынией и Антантой было заключено секретное соглашение, позволявшее румынам рассчитывать на давно облюбованные ими территории: австро-венгерские провинции Трансильвания в верховьях Тисы, Буковина в верховьях Прута и весь Банат.
Через девять дней, 27 августа, появился новый фронт: Румыния, хотя бы на бумаге удовлетворив свои территориальные амбиции, объявила войну Австрии. В тот же день румынские войска пересекли австро-венгерскую границу и вторглись в Трансильванию. Король Фердинанд, немец по происхождению, тогда же заявил коронному совету Румынии: «Теперь, когда я поборол в себе Гогенцоллерна, мне никто не страшен».
Кайзер, также принадлежавший к династии Гогенцоллернов, когда румынские войска проникли в самое сердце Габсбургской империи, в панике сказал своим приближенным, что война проиграна. Отныне Центральным державам, помимо продолжающегося наступления русских на востоке и ежедневного натиска британцев на Сомме, приходилось сдерживать еще и продвижение румын на территории Австро-Венгрии. 28 августа кайзер, стремясь повысить военный потенциал Германии, заменил генерала Фалькенхайна на посту начальника Генерального штаба фельдмаршалом Гинденбургом. Людендорф, назначенный помощником Гинденбурга, получил новое громкое звание, став первым генерал-квартирмейстером.
29 августа Гинденбург и Людендорф предстали перед кайзером и узнали о повышении. Они убедили кайзера немедленно начать неограниченную подводную войну, не заботясь о том, как на это отреагируют Соединенные Штаты или Скандинавские страны. В тот же день Гинденбург написал военному министру, требуя уже к весне 1917 г. вдвое увеличить производство боеприпасов и втрое – артиллерийских орудий и пулеметов.
Через две недели после своего назначения Гинденбург стал главнокомандующим всех армий Центральных держав. Решение было принято на совещании кайзера с турецким военным министром Энвер-пашой и болгарским царем Фердинандом. Еще до совещания Энвер-паша направил 12-тысячную турецкую армию с Салоникского фронта на болгарскую границу в сектор Драма – Кавала. На Салоникском фронте воевали и немецкие войска; британцы при попытке взять оккупированную немцами деревушку захватили 70 военнопленных.