Первая Одиссея
Шрифт:
– Смелее, Одиссей. Но только ты не повторяй за всеми вслед, что я прекрасней всех из смертных. Мне надоело это слышать.
– А я так не скажу.
– Что? Разве есть прекраснее меня?
– Да вот хотя бы эта птица, – вдруг на фазана указал Лаэрта сын. Тот по двору прохаживался важно и хвост свой яркий распушил.
– Как? – вспыхнула Елена. – И чем же она лучше?
– Вы обе в ослепительных нарядах, но у фазана оперение своё, родное, а на тебе чужое.
– Так ощипи фазана, чтобы увидеть
– Чтобы сравнить, я должен ощипать обоих.
– Снимать с меня одежду позволено лишь мужу.
– Поэтому сужу я по наряду.
Елена даже с трона поднялась:
– Я вижу, ты умён не по годам.
– На ум не жалуюсь, стареть же не спешу.
– Тогда ответь мне на вопрос. Вот статуя Афины на нас взирает свысока. Как рост её измерить?
В задумчивости поднял взор свой Одиссей на лик богини и от ослепивших его солнечных лучей зажмурился. Он опустил глаза и тень увидел на земле от статуи.
– Так что же ты молчишь? – с иронией Елена вопросила.
– Я жду.
– Чего? Когда устану ждать я?
– Жду часа, как тень моя сравняется со мной.
– И что тогда?
– Тогда тень статуи сравнится с ней самой. Измерив тень, получим рост Афины.
Крик восхищения по портику пронесся. Всем женихам был задан вопрос этот. Никто из них не снизошёл до тени и столь мудрой простоты. Ответ достойным признала и Елена:
– Ты мудр.
– Мудры лишь боги, а мы к их мудрости стремимся, но часто спотыкаемся и шишки набиваем.
– И этот мудр ответ. А как с отвагою и силой?
Окинул взглядом Одиссей героев, великих ростом и могучих силой. Лаэрта сын, хоть тоже был не мал, но рядом с ними выглядел мальчишкой.
– Они нужны, когда беда нагрянет в дом.
– А ум?
– Чтобы беду в дом не пустить.
– Ответ, достойный мудреца, но силу, ловкость и отвагу покажешь свою завтра. Ведь сам ты говоришь, что разум может ошибаться и не всегда способен предотвратить несчастье.
И в знак согласья и почтенья склонился молча Одиссей и место Диомеду уступил. Пришлось по вкусу многим женихам, как вёл беседу Одиссей с Еленой. Приветливо все улыбались и дружески стучали по плечу, как бы своим его признав. Лишь Менелай сурово сдвинул брови. Он видно посчитал, что Одиссей опасен. А Патрокл приветливо шепнул Лаэрта сыну:
– Ох, ловко срезал ты Елену. Так лань охотник быстроногую сбивает. А то замучила она всех нас вопросами коварными и с подковыркой. Скорей бы нам на состязанья, где мы себя во всей красе покажем.
В тот день соревноваться не пришлось. Царь Тиндарей устроил пир в честь женихов, и Одиссея провели в покои для гостей омыться и сменить одежду с дороги дальней. Служанка молодая воду принесла, и видно было, как она смущалась. А ноги омывая Одиссею, таз умудрилась опрокинуть, разлив на камни воду.
– И как тебя зовут?
– Климена, – чуть слышно молвила служанка и взор потупила.
– Не делай же того, чего не ведаешь, – гость назидательно изрёк, – ты не Климена, и вовсе не служанка.
– Как догадался? – непроизвольно вырвалось у Лжеклимены.
– Отвечу я, когда себя ты назовёшь.
– Сам догадайся, – озорно вдруг блеснула та глазами. – Всё говорят, что ты умён не по годам. Вот это я сейчас проверю.
Раздумывал недолго Одиссей:
– Ты Пенелопа, дочь царя Амикл Икария, брата Тиндарея.
– Как ты узнал?
– Мне боги подсказали.
– Причём здесь боги? Сам ты догадался. И знать хочу я, как?
– Всё очень просто, – сдался Одиссей, – царевну невозможно спутать со служанкой: она и говорит, и ходит, и даже ноги по-царски моет гостю.
– И ноги облила ему по-царски, – едва заметно улыбнулась Пенелопа.
– Вот именно! Служанка б воду не разлила. Работа эта ей привычна, а ты всё делала впервые и потому неловко и нерасторопно.
– Так ты считаешь, что я и вымыть ноги гостю не могу?
– Посмотрим, – рассмеялся сын Лаэрта, – попробуй еще раз.
– Не царское то дело.
– Но ты сама пришла мне ноги мыть. Кстати, зачем?
– Гостей так много, что служанок не хватает, – поспешно отвечала Пенелопа и, таз серебряный водой наполнив, вновь стала ноги Одиссею омывать, однако тот за мысль надёжно ухватился и вслух стал рассуждать:
– Нет, нет, всё это неспроста. Скорей всего, тебя прекрасная Елена подослала.
– Сама я вызвалась к тебе идти, – вздохнув, призналась Пенелопа.
– И для чего?
– Понравилось, как ты Елене отвечал. Хотелось убедиться, так ли ты умён на самом деле?
– И как?
– Раскрыв меня, свой ум ты проявил.
– Ты здесь с согласия Елены?
Взор Пенелопа отвела:
– Да, глупо утверждать иное.
С водой таз опрокинув, вскочил поспешно Одиссей и с жаром Пенелопу вопросил:
– Так, может, выбрала меня Елена?!
Не торопясь, отёрла руки Пенелопа:
– Ну, вот и весь твой ум красою ослеплен, как очи ярким солнцем.
Пристально Одиссей взглянул на Пенелопу, глаза прищурив:
– Ты, думаешь, что я попал под её чары?
– Нет смертного, кто устоит перед красой Елены. Дочь Громовержца соблазнит любого.
– Но только не меня!
– Пустое.
– Любое я тогда твоё желание исполню.
– Клянись Афиной.
– Клянусь, но помощь мне нужна.
– И чья?
– Твоя.
– Я не могу обманывать подругу и сестру.
– Да и не нужно, правду говори.
– И наших тайн я не раскрою.