Первая после бога
Шрифт:
– Стесняюсь спросить, что стало этим «последним».
– Я во время… – женщина так покраснела, что хирург и под толстым слоем пудры румянец разглядела. – В интимные моменты, особые… Ну, вы понимаете?
– Многим, говорят, сальности нравятся, – снова кивнула Кассел, понимающая ещё и то, что рассказывая про «особые» моменты, женщина ни слова бранного не вставила, да ещё и смущалась, как институтка.
Нет, голова, определённо, штука тёмная. Но при некоторых условиях в неё и заглянуть можно.
***
Дира развернула проекцию так, чтобы интерн могла рассмотреть участок, на который доктор указывала.
–
– Так она же всего-то размером с горошину! – Анет надула губки – ребёнок, обманутый в лучших своих ожиданиях.
– Ну, горошина далеко не самый маленький размер, тем более для такой области, – осадила девушку хирург. – Правда, и не самая большая. Но смотри, какова пакостница, а? Сидит себе, никого не трогает. А потом – р-раз! – и нате вам. Синдром навязчивых состояний в действии. В данном случае проявляется как непреодолимое импульсивное влечение к брани безо всякого повода. Можно статью в журнал тиснуть. Жаль, дядюшки твоего нет, он бы в восторг пришёл. Да ты смотри, смотри, – врач подтолкнула локтём интерна, – вряд ли такое когда-нибудь ещё доведётся увидеть.
– Да я смотрю, – послушно согласилась чудо. – И что, при таких патологиях все ругаются?
– Абсолютно не обязательно! – Дира сияла так, словно долгожданный подарок получила. – На то они и навязчивые состояния. У кого-то тик развивается, кто-то хрюкать начинает, а у нас вот такая редкость. Кстати, называется сие явление капролалия. Ну и можешь смело это забыть. Говорю же, редкость громадная.
– Доктор, так это не лечится? Я навсегда так и останусь? Или?..
Пациентка, явно восторгов хирурга не разделявшая, выглядела неважно. Бледная, как простыня, глаза горят лихорадочно, край пелёнки, кушетку прикрывающей, теребит. Да и на нимфетку она теперь вовсе не тянула.
– Никаких «или», – решительно отрезала Кассел. – Вы нас извините, увлеклись. Правда, редкий случай. Но ничего фатального. Операция не простая, скрывать не буду. Только в благополучном исходе я уверена.
– Нет, ну какие же всё-таки идиоты! – раздражённо фыркнула Анет, проекцию сворачивая. – Столько лет женщину мучили и всё зря. Сложно, что ли, обследования сделать?
– Так мне делали, – закивала красавица, – ничего не нашли.
– И не удивительно, что не нашли, – хмыкнула Дира. – Ты бы тоже не увидела, не ткни я пальцем. Потому как искали не там. Если у человека ум за разум заходит, то к кому обращаться нужно? Верно, к психиатру. Да тут и на сумасшествие даже не похоже. Так, распущенность и развязность, правильно говорю, госпожа Варос?
– Правильно, – всхлипнула «жена». – Один так Калебу и сказал. Мол, я просто пытаюсь привлечь его внимание, потому что хочу его удержать.
– Говорю же: идиоты! – интерн свои позиции сдавать не собиралась.
– Доктор, если вы поможете, тогда что угодно… Своих денег у меня немного, но займу! У меня связи остались, хорошие связи. Я раньше ведь неплохим переводчиком была, ценили. Вы только…
– А с какого языка переводили? – спросила Кассел, не слишком ответом интересуясь.
Правда, эдак мельком переглянулась с помощницей.
– С эльфийского… – выдохнула красавица, будто понимая: этот навык в данной ситуации ей ничем не поможет.
Ну, каждый же может заблуждаться.
– Так! Иди, проконтролируй, чтобы госпоже Варос палату подготовили. И начинайте обследование по полной программе, – решительно распорядилась Дира. – А я пока с мужем побеседую. Вы же пригласили его, как просила? Ну вот и пойду, порву такому заботливому что-нибудь на большой крест.
Старшая гордость империи в приёмнике, как рядовые смертные, сидеть не собирался. Правда, и в кабинет к начальству на этот раз вламываться не стал. Скромненько дожидался Кассел в пустой ординаторской. Видимо, Шеллер уже при приближении громилы предпочёл ретироваться куда-нибудь подальше.
– И что ей на этот раз потребовалось? – мрачно прогудел Варос, по своему обыкновению вежливостью пренебрегая.
– Если вы имеете в виду настоящее время, то ей требуется операция, – невозмутимо ответила доктор, садясь напротив бугая, сцепив на столешнице руки в замок – уж больно хотелось затрещину дать. – И необходимо договориться с заведующим отделением, чтобы её провели по экстренной хирургии, так как плановых больных мы не принимаем. Дело в том, что у вашей жены опухоль. И её болезнь, – Дира изобразила в воздухе кавычки, – следствие как раз этой маленькой неприятности. Не по шарлатанам надо было супругу таскать, а специалистам показать.
– Я показывал, – помолчав – видимо, сообщение переваривал – пробухтел блондин.
– Точно! – усмехнулась Кассел. – Тем, кто говорил то, что вы слышать хотели? Полоумная и пытается такое сокровище при себе удержать?
– Это она вас подговорила? – насупился Варос.
– И снова в яблочко! – восхитилась доктор. – Именно подговорила череп ей вскрыть. Лучшего способа на вашу жалость надавить просто нет. Какая проницательность!
– Что вы на меня шипите?
– Даже не начинала, – призналась Дира. – Наоборот, восхищаюсь вашей преданностью! Это же так ответственно: бросить больную жену и сделать вид, будто ничего нет.
– Да что ты понимаешь? – раненым медведем взревел Варос, вскакивая и отшвыривая стул к стене. – Опухоль, не опухоль у неё там в башке – не знаю. Но ты даже представить не можешь, каково это! Мало того что она как… как гоблин! Прячься вместе с ней ото всех, от журналюг! Признаться стыдно: вот эдакая у тебя, с вывертом. Так ещё пить начала! С компанией рейновской связалась – там все такие же! Или у них тоже… опухоли?
– И с чего бы это она эдакими непотребствами занялась? – удивилась Дира, откидываясь на спинку стула и руки на груди складывая. – Давайте подумаем, а? Что имеем? Перепуганную женщину, не понимающую, что с ней происходит и чувствующую себя дико виноватой. Так как в случившемся драгоценный муж её же и винит, ото всех прячет и сам шарахается. Тут не пить, тут в петлю лезть в пору!
– И что я, по-твоему, делать должен был?!
– Понятия не имею, – пожала плечами Кассел. – За такими вопросами к жрецу. Или вон к психиатру. Только вот у нас в пятой палате девочка лежит который год в коме. И мальчик её не бросает, каждый день наведывается. Из кожи вон лезет, только бы красавицу свою с того света вытащить. Чувствуешь разницу между комой и сквернословием? И, кстати, что-то меня сомнения начали брать, так ли уж ты жаждешь братику своему помочь? Ведь ни слова не сказал про жену-переводчицу.