Первая просека
Шрифт:
Еще издали увидев приближавшегося Захара, Леля Касимова улыбнулась, наблюдая, как понуро идет он, а за ним и вся бригада.
— А вы что же без знамени? — крикнула она.
— Язык бы тебе прищемить, сорока! — сердито проворчал Брендин.
— Да, я забыл сказать, — крикнул повернувшийся от стола Аниканов, когда бригада подошла к столовой, — знамя-то вы обязаны носить с собой! На корчевке такой порядок был.
— Нет уж, к черту! — ожесточенно бросил Захар. — А что касается корчевки, то не тебе о ней говорить, Аниканов, — с горячностью добавил он. — Ты на ней пробыл без году неделю.
— Да побольше твоего, — ответил Аниканов
— Что ж, по полмиски вам наливать? — издевалась Леля Касимова. — Не заработали ведь по полной!
— А ты можешь совсем не наливать! — не своим голосом заорал Еремкин. — Сами обжираетесь тут, а тем, кто работает, — полмиски! Ишь ты, краля какая! Пойди вон потаскай на горбу!
— Не меньше твоего таскала, губошлеп, криком не бери, — спокойно парировала Касимова. — А то, видите ли, он горбом таскает!
Весь этот день был отравлен бесконечными насмешками, ругней и озлобленностью.
После обеда в бригаде Жернакова все работали с каким-то злым ожесточением: о перекурах никто даже не заикался, и к концу дня шалаш был закончен, за исключением мелкой внутренней отделки.
Вечером, перед концом работы, в бригаду пришли сам начальник участка Саблин, с ним Липский и Аниканов.
Удивительные летом бывают вечера на Амуре! Незадолго до заката солнца, когда спадает дневная жара и в высоком небе порозовеют одинокие странники-облака, таежные дали с их зыбучими впадинами и возвышениями, повитыми легкой дымкой, вдруг начинают как-то особенно ясно вырисовываться. До чего же в эту пору безмерно просторным, необъятно громадным выглядит мир, а вечерняя прохлада такой освежающей, приятной и ласковой! Только Захар не замечал всего этого.
Саблин и его спутники осмотрели шалаш со всех сторон, заглянули внутрь.
— Где бригадир?
— Он работает, Викентий Иванович, — пояснил Аниканов. — Наверстывает упущенное…
— Позовите его ко мне.
Захар, на ходу одергивая гимнастерку, торопливо подошел.
— Здравствуйте, молодой человек! — Саблин протянул ему руку. — Вы, кажется, были у меня самым смышленым практикантом. Почему же отстали от других?
— Люди неопытные, Викентий Иванович. Да к тому же в бригаде только один плотник.
— Плотницких работ, дорогой Жернаков, тут для одного человека ровно на пять дней, — с укоризной сказал Саблин. — Ну, хорошо, об этом мы поговорим на собрании, а сейчас ведите бригаду на ужин, затем все — в контору.
Собрание открыл Аниканов. Первое слово он предоставил Захару для объяснения.
Захар до того волновался, что у него даже губы посинели, а руки совсем не слушались.
— Хочу сказать несколько слов о стиле работы товарища Аниканова как секретаря бюро комсомольской ячейки участка, — говорил он, мельком взглянув на Аниканова. — От него зависит очень многое и прежде всего комсомольская дисциплина. Но как он понимает свою роль? Вот сегодня утром он принес рогожное знамя к нам в бригаду. Ведь сраму на весь участок! А поговорил ли он с нами? Спросил ли, кто как работает? Даже со мной, с бригадиром, не перекинулся ни единым словом. Был он до этого один-единственный раз. А что сделал? Пошумел, обругал всех и убежал, хотя я тогда просил его провести собрание в бригаде. Я знаю Аниканова почти полгода, вместе ехали, оба из одного города, и прямо скажу: товарища Аниканова хлебом не корми, только дай командовать над людьми. И он командует, потому что в его положении это самое легкое: ни за что не отвечать,
Все это время, пока говорил Захар, Аниканов ерзал, краснел, волновался.
— В заключение хочу внести следующее предложение, Викентий Иванович, — повернулся Захар к Саблину. — Для руководства бригадой у меня пока недостаточно опыта. Но есть у нас замечательный плотник и усердный человек — товарищ Брендин. Он три года проработал на Днепрострое, хорошо знает строительное дело. Вот его и нужно назначить бригадиром, а я буду рядовым рабочим. И еще одно предложение вам, товарищ Аниканов: на сплаве в бригаде у нас была создана комсомольская группа. Вот такую группу нужно было бы создать и у нас в бригаде, чтобы она могла постоянно оказывать влияние на тех, кто отлынивает от работы.
Захар сел на свое место. Аниканов предложил выступить членам бригады, но никто не хотел брать слово.
Наконец, когда стало невмоготу молчать, поднялся Брендин.
— Почему мы плохо работаем? — заговорил он. — Потому, что вот эти товарищи, — указал он на Марунина, Еремкина и их друзей, — все время симулируют. В этом и вся причина. А бригадир что? Он старается изо всех сил, но они его не слушают. Вот и вся причина. Если все они начнут работать, как мы с Жернаковым, Пойдой, Терещенко и Чулкиным, то бригада наша никогда не будет отстающей. А почему эти плохо работают? Потому что считают для себя зазорным копать землю, жерди таскать, требуют, чтобы дали им дело по специальности. Им говорят: пока нет работы по специальности, значит, делайте то, что надо, но они и слушать не хотят. Потому и работаем плохо… А выдумывать, что бригадир плохой или вся бригада плохая, — это глупое занятие. Вот и вся моя речь…
— Правильно, очень правильно, товарищ Брендин! Яснее не скажешь! — воскликнул Саблин. — Все ясно, друзья, надо, чтобы эти товарищи, которые временно используются не по специальности, поняли бы и прониклись сознанием: надо построить шалаши. А поймут — дело пойдет. И вот еще: поскольку Жернаков просит освободить его от обязанностей бригадира, — а я понимаю, как ему трудно, — то не возьметесь ли вы, товарищ Брендин, за это дело? Вам все карты в руки — вы плотник, строили Днепрогэс, любите свое дело. Почему бы вам не стать бригадиром? Да и помощник у вас хороший — Жернаков. Согласны?
— Ладно, возьмусь, раз требуется, — глуховато ответил Брендин.
— Ну вот и отлично! Но я не знаю, дорогой Аниканов, можно ли комсомольскую ячейку создать в бригаде? Какой у вас порядок?
— Вполне можно, Викентий Иванович, — с подобострастием ответил Аниканов.
— Вот и отлично! А секретарем, или как там называется, можно назначить товарища Жернакова.
— Секретарь не назначается, Викентий Иванович, — улыбнулся Аниканов, — его избирают.
— Ну что ж, вот и пускай изберут его!
— А это уж как посмотрит бригада!
— Ага, так! Ну, хорошо, изберете его, товарищи? — обратился Саблин к бригаде.
— Изберем, — дружно ответили все, в том числе и ленинградцы.
— Вот видите, уже, считайте, избрали. У меня больше нет времени, дорогие друзья, — Саблин посмотрел на часы. — Я доволен результатом нашего разговора и надеюсь, бригада будет отличной. Мне пора ехать, до свидания…