Первая раса

Флейтинг-Данн Анастасия

– Пффф, кто? Твоя бабуля за то, что ты её поцеловал? – мальчишки заржали.

«Идиоты, – подумала Риса. – Неужели мы тоже были такими дурными в их возрасте? Да нет, мы точно были адекватнее».

Счастливый обладатель нового телефона выдержал театральную паузу, а затем заявил:

– Эль!

Рису прошибло холодом.

– Эль?! – вытянулись лица у двоих приятелей. – Да не гони! Эль смарты не дарит!

– А вот и дарит! Придурки, не знаете, так и не говорите!

– Хорошо, – один из мальчиков скрестил

руки на груди, – и за что такое тебе обломился телефон?

– За красивые глаза, – огрызнулся мальчик. – За что надо, за то и обломился…

Риса неслась домой задыхаясь. Нервно считала перекрытия этажей, пока ехала в лифте. Пулей влетела в квартиру и, не разуваясь, прошла в кухню.

Эль только очнулся от сна и, удовлетворённый тем, что в доме из людей был только он, ходил по квартире в футболке и растянутых спортивных штанах. Он как раз собирался перекусить, когда услышал шаги в коридоре. Эль чертыхнулся и поспешно натянул кофту – благо, вчера не донёс до своей комнаты.

Риса застала его, с полным ртом тофу, в кухне. Повисла секундная пауза, а затем Риса состроила удивлённое выражение лица: с футболки Эля на неё взирал принт с кошачьей мордочкой, в шлеме с проводками.

– Это что, котик? – недоверчиво спросила она.

Эль дожевал тофу, а затем, подняв указательный палец, изрёк:

– Это меха-котик.

– А есть разница?

– Конечно! – Эль округлил глаза. – Он же механический!

– Прости меня, – выпалила Риса.

Эль поставил тарелку с нарезанным соевым творогом на стол. Он кашлянул в кулак, потёр рукой затылок и внимательно посмотрел на Рису.

– Дай угадаю: на тебя с неба свалились неопровержимые доказательства того, что я всё-таки сказал тебе правду, верно? – Эль опёрся на барную стойку. – И тебе как приличной девочке очень хотелось поскорее вернуться домой и признать меня правым, не так ли?

Риса едва заметно кивнула. Эль сцапал лежащую на столе газету и жестом велел девушке подойти. Он протянул ей газету, на первой полосе которой стояло: «Не возлюби ближнего своего: чистосердечное признание священника-педофила».

Вспомнив свои вчерашние слова, Риса замялась на месте, как виноватая в чём-то собака. Ещё и Эль вплотную подошёл к ней, так что она вынуждена была задрать голову.

– Знаешь, как в этой стране называют таких, как я?

Риса покачала головой.

– Ультраправые, – подсказал Эль. – Неонацисты. Граждане Рейха. А знаешь почему? Потому что мы идём в разрез с устоявшимися правилами, придерживаемся мнения, которое отличается от общепринятого. Потому что мы видим, что происходит, в то время как другие либо не видят, либо не хотят видеть.

– Ты скрываешься от полиции?

– Чихать я хотел на полицию, – Эль наморщился. – И на полицию, и на конституционную службу.

– Почему же тогда ты прячешься?

– Разве я прячусь? – молодой человек задумался. – Я лишь сказал, что не люблю, когда за мной ходят толпы тех, кто разделяет моё мнение.

Он стоял так близко, что Риса чувствовала его дыхание. Девушка почувствовала, как кровь приливает к лицу.

– Значит, я просто неправильно поняла тебя, – она попыталась улыбнуться.

Эль изучающе всматривался в её лицо, затем сказал:

– Я не прячусь. Но есть кое-кто покрупнее, чем полицейские и фанатики. Кое-кто, от кого мне стоит держаться подальше.

– И кто это? – Риса как загипнотизированная не сводила с него глаз.

Эль наклонился к её уху и негромко произнёс:

– Не так быстро, девочка. Постепенно, шаг за шагом, – не удержался и ухмыльнулся. – Я люблю медленно и нежно.

В первую секунду Риса опешила, но тут возмущённо ударила его и пошла из кухни. Порядком развеселившийся Эль, потирая пострадавшее плечо, крикнул вслед:

– Кстати, что будешь готовить сегодня на обед?

– Сам себе приготовь, – огрызнулась Риса. – Медленно и нежно.

6.

Две недели в доме нового знакомого пролетели незаметно. Жизнь здесь не была рутиной, как в семье Сохо. И дело было вовсе не в работе или задачах Рисы – в самой обстановке.

Эль не был высокомерным как та же госпожа Сохо, или напористо-приставучим как Кёртис. Он просто был, самобытный, как мир. Эль не отказывал в помощи, не смотрел на Рису сверху вниз несмотря на разницу в возрасте. Хотя здесь он бы явно пошутил и про рост. Она даже понемногу привыкла к его юмору, какими бы глупыми ни были порой его шутки. В общем, с ним Рисе было так же комфортно, как с Абигель, Энди и Хитоми – друзьями по интернату.

– Я пробовал пробить информацию о твоих родителях через знакомого, – как-то за завтраком сообщил Эль.

– И как? – спросила Риса без особой надежды.

– Пока тихо. Извини.

Девушка понятливо кивнула, и после небольшой паузы осторожно спросила:

– Но мне ведь пока можно пожить здесь?

– О чём ты? – не понял Эль.

– Я спросила на всякий случай, – Риса виновато втянула голову в плечи. – Вдруг у меня вместе с теми новостями закончился абонемент на проживание.

– Ох уж эти дети из камер хранения, – нарочито тяжело вздохнул Эль. – С какой стати кто-то тебя выгонит? Если только сама не уйдёшь. Тебе же здесь не плохо?

– Конечно, нет! Мне очень нравится с тобой!

Эль закрыл рот и во все глаза уставился на Рису.

– …и с Винни, – тут же вставила девушка, боясь быть неправильно понятой. – Здесь очень хорошо.

Она поджала губы, оценивая, стоит ли озвучивать все мысли. И всё же решилась.

– И знаешь, я… это глупо звучит, наверное… Ты только не смейся! Мне кажется, что здесь я чувствую себя так, как должно чувствовать себя дома.