Первая спасательная
Шрифт:
Дед Суханек встал и затянул потуже ремень брюк.
– Погляжу-ка я, что там такое, господин инженер, - говорит он.
– Я-то знаю, что к чему в "Кристине".
Хансен хоть и не понимает, но, вероятно, догадывается, о чем речь; он что-то произносит, постукивая пальцем по плечу деда.
– Ладно, ладно, - соглашается Суханек, - я осторожно. Обушок, ребята; я постучу тем троим...
Станда начинает соображать, что это и есть, должно быть, тот самый заваленный штрек. Можно будто бы, как говорил Старик, пробраться по нему до самого конца; но теперь тут, видно, все
– Ничего, дело пойдет, - бормочет он.
Вот он уже влез в расщелину до поясницы, дернулся несколько раз - и дедовы опорки исчезают на глазах изумленного Станды в беспорядочной груде обломков крепи.
Пепек Фалта снимает пиджак и рубашку, кладет их на опрокинутую вагонетку; от него нестерпимо несет резким запахом пота. Станда не может представить себе, что же они будут тут делать; пока все только растерянно оглядывают этот хаос; тут настолько тесно, что и не повернешься. Крепильщик Мартинек смотрит голубыми глазами на перепачканного Ханса.
– Господин инженер,- медленно произносит Мартинек, показывая назад толстым большим пальцем, - мы с Матулой можем пока вон там кровлю подбить.
Хансен кивает головой,- смотри-ка, значит он все понимает! Мартинек стаскивает с себя пиджак и с трудом расстегивает толстыми негнущимися пальцами пуговку у ворота рубашки; при этом он смотрит вверх на полопавшиеся перекладины.
– Силища-то какая, - говорит он с мальчишеским восхищением и не может удержаться, чтобы не коснуться кровли ладонью.
– Вот так сила, братцы, изумляется он, и на лице его сияет счастливая улыбка.
– Ну пошли, Матула, будем ставить подпорки.
Матула неохотно отрывает взгляд от "пса" Андреса и, хрипло пыхтя, вразвалку идет за крепильщиком. "Он, верно, пьян", - думает Станда.
А запальщик Андрее все еще стоит навытяжку перед Хансеном, видимо ожидая распоряжений; Адам стаскивает с себя рубашку; Пепек уже поплевал на ладони и начинает выбирать камни из груды обломков.
– Постой, - басит Адам, пытаясь сдвинуть какое-то торчащее бревно.
Андрее вдруг бешено накидывается на Стаяду.
– А вы что, ворон считать пришли? Марш носить вон те камни!
– Куда?
– неуверенно спрашивает Станда.
Запальщик даже зашипел при виде такой беспомощности.
– Пойдем, - рявкнул он и отвел Станду шагов на тридцать по штреку. Сюда. И складывать ровным штабелем, понятно? Уголь отдельно, пустую породу вот туда.
Станда снял пиджак и принялся таскать камни, обливаясь потом. "Как каторжник, - сказал он себе.И это называется спасать человеческую жизнь!"
VIII
У него уже болит поясница, руки разбиты в кровь этими камнями; между лопатками по спине струится пот, щиплет глаза, щекочет ноздри и жжет губы; Станду мучит жажда, он пил бы и пил, шумно втягивая в себя воду. Он уже давно сбросил взмокшую рубаху, теперь штаны прилипают к тощему заду! Непременно какой-нибудь чирей вскочит, - бегаю весь потный с этими камнями! Разве не видит Хансен, как я надрываюсь? А тут вдобавок пришел "пес"
– Это, по-вашему, штабель?! Это куча навозная! Точно метр на метр, и чтоб углы были прямые!..
А Адам с Пепеком тем временем тихонько переговариваются у груды обломков:
– Постой, я немного подрублю...
– Шевельнулось? Ну-ка. погоди...
– Я держу, давай!
– пыхтит Пенек, и мышиы у него вздуваются буграми.
Адам прямо сверлит своими впалыми глазами заклиненные обломки и расщепленные бревна; все здесь уже принимает другой вид, появляется отверстие, в которое можно вползти на четвереньках. Издалека доносятся удары по бревнам и скобам - должно быть, это Мартинек с Матулой. "Пес" Андрее усердно бегает от Мартинека к Адаму, торчит над Пепеком, снова обнюхивает кучу камней у Станды, чтобы не стоять без дела; Хансен прислонился к лопнувшей стойке и прикрыл глаза - видимо, прислушивается; над головой иногда так странно потрескивает и шумит, словно где-то с шорохом сыплются камни.
"Как бы с ним чего не случилось", - заботливо, как женщина, думает Станда, - о себе он уже почему-то совершенно забыл. Человек ко всему привыкает.
– Погоди-ка, - громко говорит Адам и оборачивается к Андресу. Суханек что-то запропастился.
Запальщик Андрее остановился как вкопанный, Хансен отлепился от стены, и оба прислушались. Тишина. Слышен лишь визг пилы, и снова шорох, словно сыплются камни.
– Я, пожалуй, полезу погляжу, - нерешительно произносит Адам и озабоченно моргает.
– Пора бы ему вернуться.
У Андреса снова твердеет лицо.
– Идите посмотрите, что с ним.
Адам на четвереньках лезет в дыру, вот он втянул свои длинные ноги; только слышно, как он возится где-то в глубине. Станда наклонился было за очередным камнем, но Андрее метнул на него сердитый взгляд и прошипел:
– Тише!
Что ж, тише, так тише; Станда бессильно прислоняется к стене и прикрывает глаза. Вот, значит, и все.
Никакой доблести, никакого "положить жизнь", только камни таскай, как раб...
Опять зашуршало, теперь ближе, из щели между вздыбившимися стойками высунулись опорки Адама.
– Подай кайло, - глухо донеслось из дыры.
Пепек мигом подает кирку, и опорки втягиваются внутрь. Станда вопросительно поглядывает то на Хансена, то на Андреса-что-то случилось? А Мартинек между тем преспокойно работает топором. Из отверстия доносится осторожное постукивание и возня; "пес" Андрее присаживается на корточки у дыры и прислушивается с суровым, напряженным лицом.
– Может, Станде сбегать за носилками?
– вдруг предлагает Пепек, но Андрее отрицательно качает головой, не переставая слушать; вдруг он быстро, как барсук, сам влезает в дыру.
Едва исчезли его ноги, как следом за ним ползет и инженер Хансен...
– Случилось что-нибудь?
– с замирающим сердцем спрашивает Станда.
– Видно, деда засыпало, - цедит Пепек сквозь зубы.
– И на кой черт старый хрен полез туда.
– Пепек злобно оторвал щепку от разбитой стойки, потуже стянул ремень на животе.
– Надо поглядеть. Погоди тут.