Первая степень
Шрифт:
С этой точки зрения единственная причина, которая могла бы заставить меня согласиться на ее решение, – это дать присяжным представление о том, кто она такая. Лишний раз продемонстрировать вопиющее несоответствие между поведением Лори, ее личностью и преступлением, в совершении которого ее обвиняли. Задача Дилана, несмотря на перевес улик в его пользу, состояла прежде всего в том, чтобы убедить присяжных, что Лори способна совершить подобное. Чем больше они узнают ее, тем труднее им будет в это поверить.
Если Лори будет давать показания, ее мы
Несмотря на то, что обвинение построило свою версию в логическом порядке, кирпичик за кирпичиком, мой стиль защиты предполагал беспорядочные атаки, перепрыгивание от факта к факту, чтобы никто не знал, откуда полетит следующий дротик. Тактика партизанской войны.
Нашим первым свидетелем был лейтенант Роберт Франконе – офицер, который возглавлял следствие Отдела внутренних расследований по делу Дорси. С тех пор как Селия Дорси сказала, что ее муж был в сговоре с неким неизвестным лейтенантом, я подозревал всякого, кто имел это звание. Однако Франконе был исключительно надежным офицером, и Пит Стэнтон разделял эту точку зрения.
Я попросил Франконе рассказать о подробностях следствия. Он говорил без враждебности, просто неохотно, поскольку считал, что эти материалы не предназначены для широкой публики. Однако информация в конце концов выплыла наружу, и портрет Дорси – продажного полицейского, наживавшегося на сделках с преступностью, которую он поклялся искоренять, – предстал во всей красе. Имена преступников, с которыми сотрудничал Дорси, не назывались согласно указу Топора.
– Значит ли это, что мисс Коллинз была права в своем исходном рапорте Дорси?
Он кивнул.
– Да, права, хотя ее данные были крайне поверхностны. Большую часть этой информации мы получили в ходе дальнейшего расследования.
– Как вы считаете, справедливо ли то, что наказание Дорси ограничилось выговором? – спросил я.
– Это не в моей компетенции. Моя работа заключается в сборе фактов.
– Тогда позвольте мне сформулировать вопрос иначе. Удивил ли вас тот факт, что он получил всего лишь выговор?
– Да.
– Как вы считаете, те люди, с которыми сотрудничал Дорси – я имею в виду преступников, которых вы упоминали, – они способны на убийство?
Он быстро ответил «да», прежде чем Дилан успел возразить против не относящегося к делу вопроса. Поскольку присяжные и так уже слышали ответ, я отозвал вопрос, попросив не заносить его в протокол.
Я также заставил Франконе упомянуть, что в адрес Лори никогда не поступало никаких жалоб в период ее службы в полиции, а затем предоставил Дилану вести перекрестный допрос.
– Лейтенант Франконе, – начал Дилан, – поговорим о тех упомянутых
– У меня нет такой информации.
– И у них с Дорси было нечто вроде партнерства, правильно я понимаю? Обе стороны получали выгоду от взаимодействия?
– Да.
Затем Дилан задал ему несколько вопросов о типах насилия, которые в основном встречаются в среде организованной преступности, и он сказал, что отделение головы от туловища и сожжение довольно нетипичны.
Дилан отпустил лейтенанта с кафедры, довольный тем, что тот нанес так мало ущерба версии обвинения. Он был прав: все, что нам удалось показать, это что Дорси не был невинным ангелочком и водил знакомство с опасными людьми. Не было ни одной улики, свидетельствующей о том, что эти люди имели какое-то отношение к смерти Дорси – но, к сожалению, немало улик, что к ней имела отношение Лори.
Следующим свидетелем была Селия Дорси – гораздо менее важный для защиты свидетель теперь, чем она была несколько недель назад, когда мы предполагали, что Дорси все еще жив. Ее показания были самообвинением жены, которая отошла в сторону, тогда как муж опустился до криминальной деятельности и насилия.
С поразительным достоинством она говорила об их совместной жизни, о том, как он все больше и больше утаивал от нее свои дела, о разговорах с таинственным лейтенантом, которые она случайно подслушала, и о том, что он украл все их деньги, прежде чем исчезнуть.
– А исчез он за неделю до убийства? – спросил я.
– Да.
– Полиция искала его?
Она кивнула.
– Да. Я говорила им, что не знаю, где он. Но если уж Алекс не хотел быть обнаруженным, его никто не смог бы найти.
– Почему вы так уверены в этом?
– Он был слишком хитрой лисой. И нередко хвастался своим умением исчезать, смешиваться с толпой так, что его было невозможно заметить. Он говорил, что научился этому во Вьетнаме.
– Но тот, кто его убил, все же нашел его, – заметил я.
Она покачала головой.
– Я так не думаю. Я предполагаю, что убийца не был тем человеком, от которого он прятался. Им мог быть человек, которому он доверял.
Дилан выразил протест, мол, это догадки, и Топор поддержал его.
– Что еще он говорил о своем умении исчезать? Может быть, называл какие-то способы?
– Он говорил, что собирается сфальсифицировать свою смерть. Что его гроб сожгут, но его там не будет.
Мы с Кевином немало спорили, следует ли мне выводить Селию на разговор о намерениях Дорси фальсифицировать свою смерть, и в итоге пришли к выводу, что надо это сделать. Пусть даже только для того, чтобы показать присяжным, что мы не из пальца высосали эту идею.
Я уступил Дилану очередь задавать ей вопросы, и он отнесся к Селии весьма мягко, однако сделал упор на том, что у нее нет никакой реальной информации о том, что произошло с Дорси, одни догадки.