Первая ступень: Земля
Шрифт:
Балка упала рядом, она всё ещё горела. За это время огонь захватил почти всё пространство вокруг и сейчас подобрался совсем близко к Эвелин и хныкающей девочке, которая продолжала стоять рядом. Со стоном Эвелин приподняла голову и осмотрелась, затем тяжёлым безнадёжным движением уронила её обратно. Бесполезно: ей ни за что не выбраться, тем более… тем более с такими ногами. Странно, что она вообще не потеряла сознание от боли. А вот у девочки шанс спастись всё ещё был.
– Уходи! – срывающимся голосом выкрикнула Эвелин. – Ты ещё можешь убежать и спуститься вниз! Здесь совсем близко, ну давай же!
Девочка молча смотрела на неё заплаканными глазами, и взгляд выражал лишь страх. Она не сдвинулась с места.
– Да что же это… – в отчаянии прошептала Эвелин.
Она стукнула кулаком по полу и попыталась встать. Безнадёжно: ноги не повиновались. Совсем рядом со страшным шумом обрушилась ещё одна балка; девочка, взвизгнув, закрыла уши и заплакала громче. Эвелин тоже хотелось плакать – рыдать в голос. Если бы это хоть чему-нибудь помогло… Но слёзы не спасут их. Она должна была встать.
Но не могла.
Эвелин оперлась руками на пол – она скривилась бы от боли, пронзившей обожжённую правую, если бы лицо давно не превратилось в застывшую маску, – и собрала все силы. Дальше нужно было рывком вытащить из-под себя ноги и поставить их на ступни: колени слишком повреждены.
– Нет, не могу, – простонала Эвелин. Её взгляд встретился со взглядом ребёнка, полным ужаса и отчаянной веры. Со всхлипом Эвелин выпрямила ноги, но они тут же подкосились, и она упала на живот.
– Ещё раз! – сквозь слёзы крикнула Эвелин.
И тут потолок рухнул, и мир исчез в огне, боли и тьме.
– Рилана, – произнёс нежный голос. Нежный, но такой глубокий, будто наполненный бескрайним простором Космоса и мириадами звёзд.
– Очнись, Рилана.
Голос мешал. Выдёргивал из уютного забытья, из-под мягкого одеяла полусвета под веками. Возвращаться не хотелось. Там ждало что-то плохое, она не помнила, что именно, но неприятные воспоминания вертелись в опасной близости к поверхности сознания. Она не хотела вспоминать.
– Рилана!
Рилана. Что это ещё за слово такое? Звучит как имя. ЕЁ имя. Это её имя, точно! Радостным солнечным светом, золотым бликом, живительным теплом огня оно упало в душу. Её имя. О, если бы не всколыхнулся ворох воспоминаний, какое счастье она испытала бы… Скорее потушить, успокоить, забыть. Забыться; вернуться в уютную полутьму, в желанный покой.
– Рилана! Не смей засыпать!
Засыпать? Но разве это с самого начала не сон?
Веки дёрнулись от удивления, и сквозь них скользнул яркий дневной свет. Полутьма, бормоча и извиняясь, отступила – ей тут теперь не место, увы, увы! Увы, придётся возвращаться в реальность… что же там такого плохого случилось, что туда совсем не тянет? Что же там было…
О нет.
– Нет, нет, нет!
Из глаз потекли невольные слёзы, но она, зажмурившись ещё сильнее, не чувствовала их. Всё затмила боль, огненным клинком пронзившая сердце. Они все погибли, все до единой!
– Сначала Недалиона, – прошептала она. Она не отдавала себе отчёт ни в том, что говорит, ни в том, что чувствует. Слова вырывались из сдавленного рыданиями горла будто сами собой. – Да, Недалиона была первой. Она стояла ближе всех, и её просто… просто расщепило на месте, словно она была из песка. А потом Фиос… она не успела даже пошевелиться, как вдруг… – она всхлипнула, – как вдруг разлетелась мириадами брызг! А потом…
На какое-то время поток слёз перебил поток слов.
– Рилана, прекратить терзать себя! – немного мягче произнёс голос.
Это почему-то побудило её снова начать говорить.
– А потом… Потом… Настала очередь Лиэрты… Она словно обезумела, я никогда её такой не видела! Она кинулась на Арга… но что она могла сделать? С тем, кто уже почти умер… И время, времени не было, и она не могла остановить его… Она не успела, и она… Исчезла, словно её и не было никогда.
– Хватит. Воспоминания убьют тебя, Рилана!
– Убьют меня? – Вскинула голову, резким движением отбросила липкие, намокшие красноватые пряди с лица, гневно взглянула на говорившую. Белая птица – это уже совсем, совсем другое воспоминание. Сейчас оно казалось ничтожным. – Да я уже умерла! Я была последней, я видела их всех! Они все умерли, понимаешь? И я осталась одн…
– Я сказала, хватит!
Бедная рыжая голова будто взорвалась. Боль от ментального удара стёрла мучительные воспоминания и во мгновение ока исчезла, забрав их с собой.
Девушка медленно поднялась с земли и огляделась. Пейзаж был достоин внимания – настолько, насколько его достоин кошмарный сон.
Ломаные линии чёрных острых скал. Алое до боли, кровавое небо. Сухой жаркий ветер. Серые паутинные нити в раскалённом воздухе.
До самого горизонта простирается каменистая пустыня, изрезанная множеством оврагов: широких и узких, коротких и длинных, извилистых и прямых. Дно каждого оврага усеяно острыми металлическими шипами размером с копьё. Смертоносные окончания зловеще блестят в алых небесных лучах. В нескольких сотнях метров стоит величественное здание, похожее на дворец. Высокая дверь гостеприимно распахнута, а от белых стен исходит приятный свет, но добраться туда можно лишь по узкой дорожке из хрупких и ненадёжных на вид бревенчатых мостов.
– Обернись, Рилана, – властно произнесла кружащая в небе белая птица.
Девушка и не подумала повиноваться. Ей было страшно: пейзаж вокруг вселял чувство безнадёжности, – но она не привыкла так легко отступать. Вдобавок она вспомнила совсем недавнее прошлое, и к этой птице появилось несколько хороших вопросов.
– Меня зовут Эвелин, – сказала девушка.
– Звали, – поправила птица. – Цепляться за человеческое имя – весьма предсказуемо. Впрочем, это едва ли помешает тебе завершить Испытание. Я буду звать тебя Риланой, так как не приемлю лжи.