Первенец
Шрифт:
– Я же о тебе забочусь, - уже не так агрессивно сказала мать, - пойми, все мужики хорошие, когда ухаживают и говорят красивые слова, но все кончается, стоит дойти до постели. Он штаны наденет и уйдет, а ты потом одна будешь тянуть ребенка. Как проклятая каждый день кормить, мыть, одевать, следить, чтобы ничего не случилось. Больше никогда и ничего для себя - все ради ребенка. Пока маленький одного не оставишь, с ним никуда не пойдешь, а если заболеет? Ни спишь, не ешь, только с ним на руках по дому скачешь и с ума сходишь. Не повторяй моих ошибок, дочка. Живи для себя, пожалуйста. Не стоят несколько мгновений удовольствия обузы на всю жизнь.
– Мы с Аврелией для тебя обуза, да?
– тихо спросила Куна. О больной младшей мать бы так никогда не сказала, но старшая это слышала регулярно.
– Жалеешь, что дважды поддалась, а теперь уже ничего не вернуть? Что ж ты выкидыш себе не устроила? Я знаю, можно, если таскать тяжести или сидеть полночи в тазу с кипятком. Что ж ты родила, мама, если знала, как сильно мы будем мешать?
Мать поджала губы и сузила глаза. В полумраке коридора в сонной тишине середины ночи тревожно гудели старые часы, и надсадно стучало сердце Куны. Обуза. Бесполезная, никчемная и мешающая жить. Почему никто не спросил, хотела ли Куна жить? Почему не дали выбрать, у кого родиться?
– Врезать бы тебе по морде, - прошептала мать, разворачиваясь в сторону кухни, - чтобы за языком следила. Забеременеешь - не приходи потом ко мне со слезами: «Мама, он меня бросил, что теперь делать?». Сама решай свои проблемы, не маленькая уже. Вещи соберешь и отвалишь из дома к мужику своему, пусть содержит тебя и приплод. Поняла, меня?
– Конечно, мама, именно так я и сделаю, можешь не сомневаться, - выдохнула Куна и ушла в спальню.
***
Четвертая смена подряд уже была лишней. Куна чувствовала это по тяжести во всем теле и дремоте, грозящей перерасти в сонное забытье. Аврелия лежа в кровати обсуждала с Домной наряды дарисс с прошлого осеннего бала. Беззаботно щебетала в гарнитуру, перескакивая с темы на тему, а Куна слов не могла запомнить. Они текли опавшими листьями по быстрому ручейку, и все время ускользали из сознания. Что-то про розовый и персиковый, а дальше мысль вязла в фасонах платьев. Осенний бал у генерала транслировался в прямом эфире на каждую телевизионную панель в секторе. Лучшие воины, их прекрасные женщины, величественная музыка и блеск огней. Настолько недосягаемо совершенно, что напоминало сказку. Единственное мероприятие, которое Куна смотрела, сидя на кухне с матерью и сестрой.
– Что ты, подвязать розовое платье зеленым поясом верх безвкусицы, - заявляла Аврелия так, будто была признанным экспертом моды, - ну и что, что розовые бутоны сидят на зеленых стеблях, речь о другом. Ага, как же, не защищай её, необразованная провинциалка и как только затесалась на бал? Куна, тебе звонят. Не слышишь? Звонят!
Старшая сестра осоловело захлопала глазами, глядя на стол, где светился экран планшета, и звучала жизнерадостная мелодия. Точно звонок. Грузно свалившись с кровати, Куна добралась до стола и не глядя мазнула пальцем по экрану, принимая вызов.
– Дарисса Куна?
Спасибо Аврелии этот голос она узнавала даже сонная. Вкрадчивый, бархатный и теперь достающий до самого сердца. Пока генерал не представился вслух по громкой связи на всю комнату, Куна схватила планшет и, падая по дороге, помчалась в коридор. Там за неприметной дверью была ниша, где семья хранила бытовой хлам: швабры, тряпки, моющие средства, дрона-уборщика когда он еще был. После распродаж имущества здесь стало гораздо свободнее, и Куна легко уместилась внутри, плотно прикрыв за собой дверь. В тесноте и темноте остро пахло химией, пылью и резиной защитных перчаток.
– Дарисса?
– повторил Наилий, не дождавшись ответа.
– Ваше Превосходство, - проговорила старшая, уменьшая громкость до едва различимой и прижимая ухо к динамику планшета. Нужно купить гарнитуру. Лучше не поесть несколько дней на работе, чем бегать вот так по бараку, пряча девайс от ушей сестры и матери.
– С горного материка приехала выставка минералов. Организаторы настойчиво шлют мне приглашения, но одному разглядывать камни в стеклянных выставочных кубах мне не хочется. Разве что в приятной компании. Вы свободны сегодня вечером?
В бок больно давила щетка от швабры, а ведро не давало поставить на пол вторую ногу. Куна повисла на рабочем халате и чуть не выронила планшет. Даже если бы сегодня не было смены, вдруг в шкафу нашлось платье, подходящее для музея, Куна бы все равно отказалась. Не место ей рядом с генералом. Она в столовой генерального штаба от смущения была сама не своя, а здесь на глазах у посетителей музей да еще, не приведи несуществующие боги, будут журналисты и видеокамеры. Опозорится на весь сектор. И почему она? Вокруг Наилия всегда столько женщин в розовых и персиковых платьях с поясами правильных оттенков. Изысканных, утонченных, воспитанных. Зачем ему диспетчер из рабочего квартала?
– Извините, Ваше Превосходство, - тихо сказала Куна, - я не смогу прийти. Работаю сегодня в ночь.
Мама была бы довольна, захлопала в ладоши и сказала: «Молодец, дочка!». Так правильно, безопасно и лучше для всех, но генерал, видимо, слишком редко слышал отказы.
– Дарисса, я могу спросить? Ваша работа - единственная причина?
У Куны рука затекла держаться, и ткань халата трещала от напряжения. Не рассказывать же Наилию все то, что обычно слышала от матери про ненужность отношений. От ситуации и так ум за разум заходил. Сон, бред, фантазия воспаленного воображения. Генерал приглашает в музей, а она отказывается.
– Мне нечего надеть в музей кроме формы, - сконфуженно пояснила Куна, - и я никогда там не была и не знаю, что говорить и делать. Мне, правда, неловко, Ваше Превосходство. Уверена, любая была бы счастлива принять приглашение...
Она замолчала, так и не предложив генералу позвать кого-то другого. Лимит откровенности на сегодня исчерпан.
– Я тоже буду в форме, дарисса, - ответил Наилий, - и действительно хочу просто посмотреть на камни, а не вести светские беседы о предстоящем осеннем балу с той, кто знает, что делать и говорить. Если дело только в работе, скажите, когда вы свободны, визит в музей можно перенести.
Поверить в это никак не получалось, но продолжать отказываться уже не было причин.
– Я свободна завтра с утра, Ваше Превосходство.
– Хорошо, я пришлю за вами машину в девять...
– К речному вокзалу, пожалуйста, - поспешно перебила Куна, кусая губы от неловкости. Слишком много условий, препятствий, возражений, но генерал принял и это.
– К речному вокзалу. До встречи.
Разговор оборвался короткими гудками, а сердце колотилось в два раза быстрее. Снова врать матери, выписывать круги по кварталу, чтобы никто не заметил, как она сядет в машину. Пусть это будет такси, а не военный внедорожник, но перезванивать и просить об этом генерала язык не повернется. Как случилось, что она согласилась? Упрямство Наилия поражало. Хотя, наверное, по-другому и не могло быть. Его Превосходство привык получать все, что хочет, иначе не стал бы хозяином сектора.