Первенец
Шрифт:
– Я поправилась немного, мне теперь все жмет в животе, боюсь передавить ребенка.
– Собирайся, поехали, - наконец, ответил Наилий, - по дороге заглянем в магазин. Поспеши, они скоро закроются.
Куна повернулась и бросилась выполнять приказ быстрее любого рядового, но на кухне остановилась, не понимая, что собирать.
– А что нужно взять?
– Личные вещи, смену белья и сухпаек на неделю, - механически ответил генерал и нахмурился еще сильнее.
– Извини, рефлекс. Сухпаек не бери, в резиденции достаточно продуктов. В отпуске я на восемь дней, а ты на больничном,
Состояние шока стало острее. Куна даже посмотрела в коридор - не въехал ли в барак следом за танком еще и бронетранспортер? Мысли рассыпались, их осколки перемешивались в безумную мозаику, и внятно возражать генералу не получалось. Опять подставила всю смену с дежурствами, пропускала занятия на курсах, так и не решила, что делать с кредитом на счете и в дрожь бросало от целой недели наедине. А если она быстро надоест Наилию? Вернет обратно, не дожидаясь конца отпуска?
– Время, Куна, - напомнил Наилий, - в машине поговорим.
Собралась она все-таки быстро, побросав в сумку туалетные принадлежности и упомянутую смену белья. Трико Лавра пришлось сменить на юбку от формы работницы речного транспорта. Единственную, которая еще застегивалась на расплывшейся талии. По притихшему кварталу Куна кралась к машине Наилия, испуганно озираясь по тускло светившимся окнам соседних бараков. В домах невнятно бурчали телевизионные панели, готовилась еда и глупо было бояться, что уставшие женщины разглядят генерала в одной из теней за занавесками. Наилий усадил её на заднее сидение, крепко пристегнув ремнем безопасности и, пока она писала в чат Регине, увез из квартала.
Куна до последнего надеялась, что генерал пошутил на счет магазинов. Зря. Пропустив поворот на трассу, Наилий выехал на торговый проспект. От мельтешащих огней на вывесках закружилась голова и к горлу подступила тошнота. Куна сползла по сидению, сколько позволял ремень, и прикрыла глаза, пережидая позывы. Последний раз её укачало в транспорте на десятом цикле, но в переполненном автобусе летом сломался кондиционер и водитель потом высадил всех на остановке, чтобы не мучить пассажиров. А во внедорожнике даже бензином не пахло. Токсикоз? Регина говорила, что пора. Бездна, не хватало только валяться в резиденции ведь день на кровати или обниматься с сантехникой.
– Ты бледная, плохо стало?
Куна слабо кивнула, и генерал защелкал кнопками на приборной панели, регулируя работу климат-системы.
– В резиденции легче будет, - пообещал Наилий, - там вместо городского смога чистый воздух и тихо так, что спишь глубоко, совсем не видя снов. Если погода позволит, погуляем у пруда. Ты не взяла теплых вещей. Почему?
От резкой смены темы Куна вздрогнула. Да, куртка у неё осенняя и шапка тонкая, но Регине тяжело объяснять про сложности с матерью и Аврелией, а сидя перед генералом и вовсе в жар бросало.
– Не стала возвращаться за ними к матери. Зиму обещали теплую, а если подморозит, что-нибудь придумаю.
Наилий цокнул языком и отвернулся. Не хотел понимать трусость и глупость. Публий строго настрого запретил переохлаждаться, а Куна все никак не могла решиться дойти до центра социального обеспечения и попросить теплые вещи в дар. Она не считалась официально нуждающейся, но в диспетчерской как-то обмолвились, что работницы центра никому не отказывали.
– Я боюсь, мать не отдаст мне куртку, - чуть слышно призналась Куна, - даже на порог не пустит. Сестра говорила, что она ждет извинений, а я никак не могу их из себя выдавить.
– И не нужно, - вздохнул генерал, - просто разреши мне участвовать в твоей жизни. У ребенка два родителя.
Упрека, что как раз о ребенке она забывает со своими разборками с семьей, Куна так и не услышала. Наилий не в первый раз предлагал помощь, но стать содержанкой она боялась больше всего в жизни. Страшно не зависеть от кого-то, а потерять себя. Лишиться работы, учебы в кулинарной академии, права распоряжаться своим временем и в конечном итоге превратиться в вещь, которую потом выкинут за ненадобностью или заменят другой. Пока она сама решала свои проблемы, ей это не грозило.
– Я не хочу вместе с ребенком сидеть у тебя на шее.
– Воспитание, - нахмурился генерал и, затормозив на светофоре, обернулся, - ты знакома с профессиональными любовницами и содержанками? Уверен, что нет, потому и не понимаешь разницы, а мне не хочется объяснять. Момент не подходящий, но я должен был сразу спросить. Я хочу назвать тебя своей, ты согласна?
Ритуал и почти священное действие, которое все без исключения ждут с особым чувством. Долго готовятся, создают атмосферу, чтобы помнить потом. Наилий прав, момент неподходящий, но с ним всегда так, Куна уже заметила. Казалось, генерал живет только по инструкции, но на самом деле Его Превосходство не вписывался ни в какие рамки, как не вписывалась в них стихия. Порывистый как ветер и такой же непредсказуемый. Согласна ли она назвать его своим?
Куна замерла, прислушиваясь, как сердце толчками разгоняет кровь по телу, и каждая клеточка оживает, пропитываясь предвкушением счастья. Мир больше не разбивался на части, а делился на троих. Стоило только принять любимого мужчину.
– Да, согласна.
Наилий щелкнул замком ремня безопасности и перебрался на заднее сидение. Куна поймала его в объятия и еще раз сказала «да» за мгновение до поцелуя. Тягучего, долгого, безумного.
Поток машин огибал их, возмущенно сигналя, и уплывая дальше золотистыми отблесками фар. Снег пошел, роняя на них завесу из пушистых белых хлопьев, а время будто остановилось, стоило только сказать:
– Люблю.
Глава 22 - Равнинная резиденция генерала
Торговые центры с их суетой, яркими красками и нескончаемой толпой - стихия Аврелии. Младшая могла часами ходить из магазина в магазин, ничего не покупая. Просто набирала в охапку наряды и крутилась в примерочной перед зеркалом. Бабочка у цветка порхала с большей пользой. Разве есть смысл трогать мечту руками, если знаешь, что никогда не заберешь с собой? Даже не жить взаймы, а смотреть издалека через начищенное до блеска стекло витрины.