Первенец
Шрифт:
– Выражение такое, от Лавра нахваталась. Слушай, ну нет обезболивающего, надо в больницу ехать.
А там если положат в стационар, то прощайте смены и жалование. Бездна, нельзя ей в больницу! Узнают про беременность, поставят на учет, данные на отца потребуют, а генерал так не хотел, чтобы об этом узнали, что потащил на осмотр к полевому хирургу.
– Не надо в больницу.
– Ты бредишь уже? А если у тебя острая хирургия? Помрешь тут у меня. Нет, Куна, надо ехать.
Регина решительно схватилась за планшет, а Куна запричитала.
- Подожди, я сама позвоню!
Если не получается увильнуть, так хоть попробует сохранить болезнь в тайне. Номер Публия Назо она носила в кармане вместе с гарнитурой и теперь набирала на планшете цифры, еще не зная, будет ли звонить. Стыдно будить хирурга, их смены тяжелее, чем диспетчерские, но деваться кажется, не куда.
– Лейтенант Назо, слушаю, - отозвался заспанный врач, еле ворочая языком.
– Это Куна, я приезжала к вам на осмотр две недели назад.
Говорить, что приезжала с генералом при Регине нельзя, но раз она у лейтенанта единственная пациентка, должен догадаться.
– У меня живот болит сильно, что делать?
– Ко мне ехать, адрес на карточке. Жду, - все так же сонно ответил лейтенант и разорвал соединение.
***
Генерал ненавидел больницы за мерзкое ощущение беспомощности, вонь медикаментов и стерильный белый цвет. Для большинства он был цветом чистоты и только для Наилия всегда цветом траура. Напоминанием о мертвеце в парадном кителе с генеральскими погонами, саркофаге и прыжке в бездну через огонь. Будто где-то незримо тикают твои часы, а циферблат сломан. Не узнаешь, когда остановятся - сейчас или через сто циклов.
Генерал ненавидел больницы за мысли о смерти.
Давно сидел в комнате отдыха для медперсонала и ждал хоть каких-нибудь новостей. Едва десантная капсула коснулась взлетной площадки на космодроме, как отправил сообщение Публию с вопросом, здорова ли Куна. А в ответ получил: «Она у меня с острой болью. Позже напишу». Это самое позже затянулось до утра. Нурий спал в машине, Публий носился по медцентру, а Наилий сидел на стареньком диване и смотрел на черный экран планшета. Сотню раз проверял чат, а сообщения так и не было.
От тихого щелчка открывшегося замка генерал чуть не подпрыгнул, но вместо Назо пришел другой врач. Увидев хозяина сектора, он вытянулся струной и громко поприветствовал:
– Ваше Превосходство.
– Вы лейтенанта Назо не видели?
– Он... в операционной, - растерянно ответил врач.
Публию лишь бы резать. Вне операционной, кажется, вообще не живет. Бездна, он Куну оперирует? Да что же с ней могло случиться? И с ребенком. А если его уже нет? Паранойя переливалась мрачными красками, подсовывая один кошмар за другим. Не хотела дарисса рожать, а он ей сказал, чтоб забыла про аборт. Неужели выкидыш спровоцировала?
Наилий слышал, как женщины избавлялись от плода, двигая тяжелую мебель по комнате, сидя в ванночках с кипятком, наевшись медикаментов до острого отравления. Несуществующие боги, зачем? Каким бы он не был плохим отцом, при чем тут ребенок?
За страхом подкралось безумие и зашептало в уши, что так даже лучше. Не будет еще одного никому не нужного узника горного интерната.
– Ваше Превосходство, я могу помочь?
– обеспокоено спросил врач. Генерал не заметил, как он подошел ближе и замер у дивана. Мысли рассыпались, оставив холод и стерильную чистоту медцентра. Что Наилий хотел сделать? О чем забыл?
– Нет, спасибо, я просто жду.
Медик кивнул и больше не двигался. Не мог при генерале даже сесть без разрешения, а ведь пришел сюда отдохнуть или собраться домой, ночная смена кончалась с рассветом. Неловко получалось. Наилий командовать не собирался, и пациентом не был, зато занимал служебное помещение и явно мешал.
– Я в коридоре побуду, - выдохнул генерал и встал с дивана, кивнув на прощание.
Дежурное освещение заполняло трубу коридора серым светом. Пресным до отвращения. Очертания отбойников вдоль стены смазывались как в тумане и казалось, здание качается. Медленно и плавно, будто усыпляя.
– Ваше Превосходство.
На этот раз Назо в хирургической одежде и с маской, болтающейся на одном ухе.
– Что с ней? Как прошла операция?
Публий моргнул, не понимая о чем речь, а потом отмахнулся.
– Я оперировал не Куну. Уже шел к вам, и попросили помочь. Другой совсем случай. Куна в палате под препаратом спит. Острая хирургия не подтвердилась, а для выкидыша клиника странная. Я попросил Цесту, акушерку из центра репродукции посмотреть её.
Генерал сморщился, услышав имя гражданского специалиста. Говорил же не привлекать посторонних. Успокаивало только то, что в анализах и на аппарате УЗИ звание отца ребенка не видно.
– Есть там и отслойка и гематома в матке, но эмбрион размерами соответствует сроку, сердцебиение хорошее. Гормон уже тоже пришел, показатель в норме, беременность прогрессирует. Гипертонус нужно убрать и все хорошо будет.
Публий иногда забывался и говорил одними медицинскими терминами, не думая, что генерал понимал разве что десятую часть. Ребенок жив. Сложно поверить, но сердце уже бьется. Остальное - будто на другом языке, который не по зубам даже биопереводчику.
– Что такое гипертонус?
Военврач запнулся на середине фразы и шумно выдохнул. Да, лучше покороче и обычными словами.
– Угроза выкидыша все еще есть. Препарат снимет тонус матки, но он может вернуться. У Куны невроз и довольно серьезный. От него все идет. Проблемы на работе - мимо, там что-то глубоко засело и копилось не один цикл.
Генерал кивнул, догадываясь, о чем речь. Знал, что скандал был, когда Куна вернулась утром из четвертого сектора и теперь она живет у подруги. Знал и не стал вмешиваться, стоило услышать слово «мать».